Хозяин опустился в кресло у стола, предложив гостю сесть напротив. Мужчины держали в руках бокалы с виски.
– Скажите мне, – в упор посмотрев на Глеба, спросил Альберт Николаевич, – где это вы научились так ловко для бизнесмена орудовать кулаками?
– О, это давняя история. В детстве я был очень стеснительным и хилым парнем. Меня в классе и во дворе все били, поэтому мне пришлось позаботиться о самосохранении. Долго занимался всякими видами единоборств и, как вы смогли убедиться, кое-чему научился.
– По-моему, все, что я видел, было превосходно.
Хотя я, честно признаться, смутно помню, голова просто раскалывалась.
– А что это за люди? – как бы между прочим вставил вопрос Глеб, маленькими глотками смакуя напиток.
– Это страшные люди. Они почему-то на меня «наехали», требовали больших денег и больших услуг.
– А вы, конечно же…
– Да, – перехватил инициативу Прищепов, – я, конечно же, им отказал.
– Могли бы сразу предупредить, Альберт Николаевич, – мы просто ушли бы из ресторана, не доводя дело до инцидента.
– Думаю, все равно Они от меня не отстанут.
Глеб помолчал, не зная, что посоветовать.
– Послушайте, вы действительно хотите заняться прибыльным делом? – сменил тему Прищепов.
– В принципе не против, – тоном знающего себе цену человека произнес Глеб Сиверов, поудобнее устраиваясь в кресле.
Он задумчиво поглаживал ладонью нежную, будто девичья кожа, полировку орехового подлокотника и рассматривал корешки старинных фолиантов за стеклами книжных шкафов.
– Да-да, книги у меня хорошие. Люблю старинные вещи, – перехватил его взгляд Прищепов.
– По-моему, вы любите не только старинные вещи.
А чем вы вообще занимаетесь?
– Ну, как вам сказать… – самодовольно ухмыльнулся Прищепов. – Работаю консультантом, кое-что покупаю, кое-что продаю. У меня обширные знакомства в дипломатическом корпусе и с нашей богемой. Правда, той богемы, на которой можно было бы хорошо зарабатывать, уже нет. Все свалили на Запад. Кто живет во Франции, кто в Германии, кто в Израиле, а многие уехали в Штаты. Ведь центр искусства сейчас там, и лучшие свалили. А здесь остались те, кому некуда податься.
Но знаете, и среди оставшихся есть большие таланты, и их картины неплохо продаются на Западе.
– Так вы торгуете картинами?
– В общем-то, да.
– Судя по вашей квартире; вы на этом неплохо зарабатываете.
– Раньше хорошо зарабатывал, до Перестройки и вначале. А сейчас.., так. Я же вам говорю, лучших нет.
А то, что было, уже все продано. Остался еще кое-какой антиквариат, да только настоящее искусство уже ушло.
К тому же и бум на все русское закончился. Раньше нарасхват шли картины наших художников, и деньги по тем временам были огромными. А сейчас.., так. Иногда меня приглашают в посольство или в галереи для консультации, просят оценить ту или иную вещь.
– Понятно, – улыбнулся Глеб, приподнял свой бокал и улыбнулся Альберту Прищепову, затем сделал глоток. – Но я думаю, для того, чтобы покупать картины, нужен хороший капитал.
– О, да, нужен. Художники уже не так наивны, как прежде. И если раньше можно было за сто-двести долларов купить первоклассную вещь, а затем продать ее уже не за сотни, а за тысячи, сейчас этого нет. Все стали умными, все разобрались. Да и каталогов сейчас всевозможных море. Открыл, посмотрел, где и на каком аукционе за какие деньги уходит та или иная вещь, сориентировался… Приходится много мотаться, искать, выкупать картины у знакомых, родственников уехавших за рубеж. Вот с этого и живу.
Глебу хотелось сказать – не с этого ты живешь, совсем не с этого, но он сдержался, давая возможность Альберту Николаевичу Прищепову распустить перья и врать дальше.
– Есть несколько художников, о которых знают на Западе только благодаря мне. И готовы приобретать их картины. Но для того, чтобы картины купить, требуются большие деньги. Ведь нужно купить не одну-две, а два или три десятка. Зато на большом количестве можно изрядно подняться.
– Назовите? мне сумму, Альберт Николаевич, и не ходите вокруг да около. Сколько денег нужно вам и сколько получу я?
Прищепов напрягся, как напрягался всегда, когда разговор заходил о больших деньгах. Он быстро в уме прикинул, какую же сумму назвать, затем несколько мгновений размышлял, шевеля губами, словно бы деньги уже лежали перед ним, а он их пересчитывает.
