– Это все разговоры.
– Нет, это не разговоры, – возразил Бархатков, – это жизнь. И от нее никуда не денешься. Сейчас, по крайней мере, ни ты, ни твоя жена, ни дети не думают о будущем. Оно ясно, обеспечено, и ты можешь заниматься своими проблемами, можешь работать на самых мощных компьютерах, которые тебе предоставили, можешь заниматься опытами, можешь продолжать синтезировать. В принципе, это наука.
– Да, это, конечно же, наука. Но мои находки и ваши находки, Станислав Семенович, идут не во благо.
– А ты думаешь, Эйнштейн все делал во благо? Он просто об этом не думал.
– Вот в том-то и разница, – заметил Олег, – что он не думал. Он просто делал одно открытие за другим, а мы с вами заранее знаем, куда и для чего пойдут наши открытия. Я уже вижу горящие глаза наркоманов, вижу, как они тянутся к ампулам, к порошку, как дрожат их руки, а из уголков рта у них течет слюна. Вижу, понимаете?
– Ой, понимаю, Олег. Лучше об этом не думай. Занимайся делом. Отправишь детей учиться за границу, и все у тебя будет хорошо.
Имелось еще одно обстоятельство, которое заставило Олега Пескаренко заниматься тайным производством наркотиков. Но вспоминать об этом обстоятельстве ему не хотелось, оно вызывало саднящую боль, как незажившая рана.
Дочь Пескаренко, Саша, которой сейчас было уже семь лет, в два года заболела. Никто ничем не мог помочь ребенку. Только в хорошей зарубежной клинике могли сделать сложнейшую операцию по пересадке костного мозга. Операция стоила больших денег, огромных. Олег тогда даже боялся назвать эту цифру. И вот если бы не Савельев и не Станислав Семенович Бархатков, скорее всего, его девочка была бы уже мертва. А так они дали деньги, все устроили, и его жена Инна вместе с дочкой на три месяца отправилась в Южную Африку.
Именно там, в столице ЮАР, сделали эту сложнейшую операцию. И сейчас его дочь была здорова. Операция стоила сто тысяч долларов. О таких деньгах Олег Пескаренко даже и думать не мог.
Он вспоминал глаза своего ребенка – погасшие, обреченные, и робкую улыбку. Девочка тянула к нему ручки и шептала:
– Папа, папочка, я умру, да? Мне очень больно.
У Олега сжималось сердце, заходилось в какой-то судорожной боли, словно рука в жесткой перчатке с острыми шипами стискивала его.
– Нет, ты будешь жить. Обязательно будешь жить, – говорил Олег на ухо Саше.
Жена стояла у стены и плакала. По ее красивому лицу бежали слезы. Эта картина повторялась каждый день по несколько раз.
И тогда Олег Пескаренко дал согласие.
– Я буду с вами работать. Но только в том случае, если вы поможете мне вылечить мою дочь.
Когда Владимир Владиславович Савельев узнал, сколько будет стоить операция, он в душе возликовал и мгновенно сообразил: теперь этот гений, как называл Пескаренко Бархатков, будет работать на них и никуда не денется. Буквально на следующий день Владимир Владиславович нашел Олега и сказал:
– Готовьте ребенка. Через неделю она должна быть в Африке, в клинике доктора Манцеля. Ее уже ждут.
– Как ждут?! – не поверил услышанному Олег.
И тогда Савельев вытащил из кармана паспорта, билеты и положил все это на стол перед Олегом и его дрожащей от страха и радости женой.
– Вот, я все устроил. Деньги переведены на счет клиники. Так что, в добрый путь.
И через неделю Пескаренко уже отправлял жену, дочь и сына в Южную Африку на сложнейшую операцию.
А через две недели жена позвонила и сообщила:
– Операция прошла успешно. Наша девочка будет жить. Так что, не волнуйся. Спасибо тебе, Олег.
А он в это время со всей энергией, присущей талантливому человеку, сполна одаренному Богом, уже корпел за рабочим столом, решая сложнейшие проблемы.
И еще не успела вернуться его жена с детьми из Южной Африки, как тайная лаборатория получила первые граммы на редкость дешевого и удивительно мощного наркотика.
* * *
Станислав Семенович Бархатков тронул за плечо Олега. Тот вздрогнул.
– А?! Что?!
– Ты спишь?
– Нет, просто задумался.
– Послушай, что вы с Инной собираетесь делать завтра?
Олег пожал плечами.
– Может, я пойду погуляю с детьми. А что?
– Вы не будете против, если я к вам зайду?
– Зачем? – насторожился Олег.
