— Возьмите с собой парочку крепких парней, пусть ее принудят.
— При всем своем уважении повторю еще то, что имел честь произносить уже много раз: не нужно превращать закон во врага, если можешь использовать его как союзника.
— Думаю, нет смысла возобновлять этот спор, — бросает дама.
— Полагаю, однако, она должна внять голосу разума, — продолжает Могущество.
— Как же, — слышится восклицание Богатства. — Она должна знать, что у нас на руках все козыри.
Могущество улыбается даме.
— Она сама у нас в руках, сказал бы я. Кроме того, там я продолжу розыски записи, о которой только что шла речь, поскольку мне напомнили, что эта деревня связана с историей вашей и ее семьи. Нужная запись может найтись в церковных книгах или на кладбище. — Помедлив и бросив осторожный взгляд на Богатство, он добавляет: — Воспользуюсь также случаем и поговорю кое о чем с управляющим.
Дама предостерегающе покачивает головой, но поздно. Богатство восклицает:
— Опять за свое! Этот человек служит у меня долгие годы. А до него служил его дядя. Не желаю слышать о нем ничего дурного.
Могущество идет на попятный:
— Я всего-навсего хотел обсудить с ним проект местного закона об огораживании общинных земель.
— Да уж, — замечает дама. — Злосчастный закон. Скажите, есть ли какие-нибудь успехи?
Джентльмен извлекает из саквояжа пачку бумаг, перевязанную красным шнурком, и по приглашению дамы садится рядом с нею на софу. Начинает распутывать им же завязанные узлы. Ах, сколько же несчастий связано этим шнурком! Сколько судеб схвачено этими узлами. Но оставим троицу за их занятием.
Хотя я часто вспоминал о Генриетте, мы со Сьюки больше не ходили вместе в Хафем. Помимо прочих соображений, ее дядюшка в самом деле через несколько дней умер, и ей уже не было смысла туда стремиться.
За прошедшие месяцы (а зима в тот год выдалась ранняя) я заметил, что письма из Лондона сильно расстраивали матушку, хотя чем именно, она не говорила.
Близились Святки, и, возвращаясь домой с вечерних прогулок, мы с матушкой и Сьюки встречали обычно компании христославов — местных мальчишек и музыкантов из церковного оркестра со своими инструментами; обвешанные рождественской зеленью, они ходили из дома в дом (не заглядывали только в наш) и выпрашивали в награду за пение засахаренные фрукты и мелкие монетки.
Однажды поздним утром, за несколько дней до Рождества, щекочущий запах корицы, имбиря и гвоздики заманил меня в кухню, где миссис Белфлауэр терла пряности и избивала яйца для рождественского пудинга — предназначенного, разумеется, не для ближайшего, а для следующего Рождества. (Судьба распорядилась так, что в первый раз в моей жизни мы ели этот пудинг без нее.)
— Не поможете ли мне замешать в тесто чары? — спросила она, указывая на небольшую кучку монеток и мелких предметов на столе.
— Хорошо, — отозвался я без особого восторга, хотя в прежние годы обожал это занятие; теперь же я немного из этого вырос.
— Помните, нужно загадать желание? Но только одно. И никому о нем не рассказывать, а то не исполнится.
— Ну да, помню. Но вот что, миссис Белфлауэр, не могли бы вы сейчас досказать мне ту историю?
— Какую, голубчик?
— О том, как Момпессоны обманом завладели землями семьи Хаффам. — Увидев в ее глазах недоумение, я добавил: — Помните, Джемми Хаффам оставил без наследства собственного сына, Джона?
— Вот теперь вспоминаю, голубчик. Вот только приведите мне на ум, докуда я дошла?
— Джемми должен был убить своего отца, потому что взял деньги взаймы у Старого Ника.
— Ага, помню-помню. Так вот, когда Джемми явился к нему за деньгами, Старый Ник говорит: «А что дашь в залог?» И Джемми в ответ: «Разве что свою душу». «Беру, — говорит Ник, — но только ты еще человек молодой, ждать мне придется, глядишь, лет пятьдесят, поэтому придется тебе добавить, а иначе денег не будет». Ну и, одним словом, потребовал Старый Ник: «Пиши законное завещание, чтобы, если не вернешь деньги, мне и моим наследникам досталось твое имение».
— Потому что его дети все равно будут приходиться Джемми внуками, так ведь?
— А как же, голубчик, — рассеянно согласилась миссис Белфлауэр. — Я сейчас добавлю муки, и тогда можете бросать туда монетки. «По рукам», — говорит Джемми. И тут Старый Ник ему: «Но у тебя есть сын, Джон, если ты его отстранишь от наследства, он может обратиться в суд. Поэтому нам надо подписать такой договор, чтобы никак его было не нарушить». Сочинил он такой договор, и Джемми подписал его собственной кровью.
