Их сотни… Скачут и лягушки величиной с ладонь, и крохотные, будто кузнечики.
И все ловят и ловят мух и жуков: огород Кровянихи теперь чистехонек. Не зря старухи через изгородь ругают ее ведьмой: оскорбительно умна!
Вот, стоит… Уперла руки в бока и слушает старух с удовольствием. Что ж, ее победа, пусть гордится.
Но я никого не победил. И мне захотелось уйти поскорее и подальше. Но, выбегая из калитки, я наскочил на тополь, обрубленный Кровянихой, чтобы не лез в провода.
Сто раз я проходил мимо обрубыша, а только сегодня, налетев, вдруг увидел его серые глаза. Древесные.
Выпавшие сучья образовали два печальных глаза. Ими дерево жаловалось: вот, не дают свободно расти… И подумалось, что мы забываем (я, во всяком случае) о том, что деревья живые. А они родятся — из семени, живут, старятся, умирают… И мы все берем у них — стволы, даже листья…
Был такой случай: я заболел, и соседка дала мне березовые листики, заваривать их и пить. С тех пор береза лечит меня.
Но, бросая живые листья в кипяток (лучше брать только что сорванные), я отнимаю их жизнь, чтобы взять ее себе. И это несправедливо — только брать. В конце концов, все держится на том, что берешь, давая свое другим.
Но каким добром я могу ответить березе?.. Что дать?.. С привычно живым проще — человека благодаришь, собаку кормишь. А деревья, что дают мне воздух, покой? В давние времена они еще и загораживали Русь от древних жестоких завоевателей, т. е. спасали мою жизнь.
Мои книги печатаются на их размозженных телах…
…Кроме березовых листьев я полечиваюсь медом, терпко-сладким, собранным пчелами. А что доброго я сделал им?
Еще люблю видеть летящую желтую бабочку, после встречи с ней у меня всегда хороший рабочий день.
Что я дал бабочкам-крушинницам?..
Сколько здоровья и счастья дарят мне сообща лес, пчелы, бабочки. Я же их неблагодарный должник.
…Предположим, у меня дача… Я вообразил себя копающего, стригущего деревья, карающего вредных насекомых. Это полезно здоровью, садоводы живут сто лет.
Сад и огород принесут другую пользу — яблоки, морковь, картошку… Их не надо будет покупать. Гм, полезно… А если я хочу плюнуть на пользу «мне»?
Почему, в конце концов, все «мне» да «мне»: сад, деревья, птицы, морковка?..
ВЕТКИ
Срезанные ветки задыхались в моих руках. Я положил их в осоку комельками в воду: прокислая вода приподняла и зашевелила их.
Шевелила она и зеленые ножи осоки, точа их один о другой. Звук этого точения ходил туда и сюда — жестким шелестом…
А ветки пили воду. На моих глазах их вялые листья твердели, кожица возвращала себе серую, с примесью бронзы, окраску.
Ветки стали дышать и пахнуть. И на грязном берегу, истоптанном коровами и машинами, забрызганном ополосками белья, запахло тальником.
Я присел на корточки и смотрел на ветки.
Я принес их сюда, решив посадить в береговую грязь. И не решался садить — время дневное, меня могли увидеть за этим занятием. Странным…
Могли увидеть меня (и ветки) деревенские, полощущие белье, могли видеть туристы, идущие берегом.
…Эти маленькие ветки я брал из густоты сберегшихся у мельницы тальниковых кустов. Их сажу потому, что речка становится голобережной, потому что всю жизнь я брал у речек, леса, полей.
…Сажу! Первая, вторая, третья ветки… Четвертая, пятая, шестая…
Это же аксиома — речную воду берегут прибрежные кусты. Самые лучшие из них — тальники, широкие и плотные. Здесь же они частью поломаны, частью вырублены. А мелкая их поросль притоптана, потому что человеческая ступня есть фактор.
Она идет по головам растений и губит их. Тропы ширятся, а леса и воды становятся меньше.
…Сорок вторая, сорок третья, сорок четвертая…
Когда-то речка была чистая, а воды ее стояли высоко. Их охраняли деревья, подпирали мельничные плотины. Тогда на перекатах бил рыбью мелочь шелеспер, а лес втискивался в деревни. Теперь же узкие ленточки кустов не держат ни влагу, ни почву: дожди смывают голые берега. Только масса бывает силой. Потому моим кустикам надо стоять плотнее. Тогда они подопрут друг друга.
…Восемьдесят пятый, восемьдесят шестой, восемьдесят седьмой…
Ветки сотворят чудо. Они переделают корьевые клетки в белые сосочки корешков. А там, глядишь, окрепнут и будут солдатами в войне с разрушением берегов.
