– Как это? – ахнула Юлька.
– Да вот так! Мираж. Видение. Флер.
Племяшка, это было видно по ее напряженному лицу, мучительно обдумывала озвученную мною фразу. Я же, вполне довольная собственной предприимчивостью и счастливым освобождением от малоприятной компании, занялась едой и концертным действом.
Чуток поскоморошничала парочка юмористов, спела целых три хита долгоногая фабрикантка, начался стриптиз. Публика, перекормленная развлечениями, реагировала скучно и вяло. Громче всех хлопали солидные мужья при женах. Предусмотрительные курортники, оставившие супруг на хозяйстве, на стриптиз не повелись вообще: пресытились за долгие куршевельские ночи.
– Какая скука, – зевнула подруга Евгении. – Что-то иссякла фантазия у наших олигархов. Или здешний климат не располагает? В прошлом году веселее было. И Элтона Джона посмотрели, и Дженифер Лопес, и Земфиру.
– А Зему кто привозил? – заинтересовалась Юлька.
Земфира считалась в семье Рашидовых культовой певицей. Хоть и не татарка, но все равно очень близко! Алсу, конечно, тоже любили, но после ее замужества отчего-то потеряли к ней интерес. Типа, татарская мама по сцене скакать не должна – так Ильдар заявил.
– Абрамович, кто ж еще? Он ведь от нее без ума! А может, Дерипаска. Короче, только чаевых ей дали полстошку евро.
– А сколько же тогда за концерт? – тупо спросила я, прощупывая пальцами наличие любимой и единственной пачки за подкладкой сумки.
– Никто не знает, – огорченно призналась собеседница. – Наши звезды вообще ужасно скрытные. Вот Робби Уильямса на Новый год привозили, так все знают, что ему заплатили за выход два лимона. Ну, так он и выпивал всю ночь! А Стинг за час лимон оторвал. Лисин его к себе на полтинник привозил.
– Куда, в Липецк? – поразилась я, проклиная собственную неосведомленность.
– Щас! В Москву, конечно, в «Лисью нору». А мой балбес от Стинга с юности тащится, заказал ему «Shape Of My Heart». Расчувствовался, двести тысяч положил!
– Балбес – это сын? – уточнила я.
– Муж! У сына-то такие деньги наличными откуда? Он в восьмом классе, да и не в Москве, а в Англии. Ребенок, кстати, когда узнал, что папаша так Стинга отблагодарил, чуть с ума не сошел! Говорит, в Лондоне за двести фунтов можно целый концерт увидеть! Да и не ходят на Стинга теперь – не модно.
– Ну, то Лондон, а то – Москва, – пожала плечами я, совершенно одобряя реакцию умного мальчика. – У нас тут тоже завтра грандиозная вечеринка, Мегафон устраивает.
– Фуфло! – презрительно махнула рукой соседка. – Рокеров немытых навезли, лучше б Димочку Билана или Борю Моисеева. Хоть посмеялись бы. А вообще, в этом сезоне скучно. Вот сегодня – что за вечер? Что тут спать, что в номере.
– Ну, так и шли бы, – вежливо улыбнулась Юлька. – Что время зря терять?
– Не могу, деточка. Это как часть работы. Надо же будет все супругу доложить: что, да как, да с кем, да что, да за сколько.
– А кто ваш супруг? – набралась я наглости.
– Вячеслав Норкин, – гордо ответила собеседница.
– Дядя Слава? – обрадовалась Юлька.
– Вы знакомы? – насторожилась дамочка.
– Так он же папке квоты распределяет!
– А кто у нас папка?
– Ильдар Рашидов! Я – Юлдуз, его дочь, а это Даша, наша сестра.
– Девчонки, так вы – наши! – возликовала соседка. – А я – Света. А что же Женька. – Она осеклась, словно чуть не выболтала страшную тайну. – Слава богу! А то сижу и не знаю, что можно говорить, а что нет.
– Не бойтесь, – разрешила племяшка. – Тут все свои.
Дамочка расслабилась и, не дожидаясь официанта, тут же набулькала нам всем по полному бокалу шампанского – за знакомство.
* * *
Только успели выпить и заесть крошечными тарталетками с чем-то зеленовато-вкусным, как в тесном воздухе рассыпался гитарный перебор и голос, не узнать который было совершенно невозможно, чисто и высоко затянул:
– О-очи че-ерные.
– Боже, Коля! Обожаю! – взвизгнула дамочка. – Не стареет!
Цыганский десант, появившийся в ресторане, был пестр, разнообразен и весел. Радугами взметывались юбки, смахивая со столов дорогую посуду, серебряный перезвон монист смешивался с брызгами разбивающегося хрусталя, летали над трюфелями и устрицами черные локоны, сверкали очи и зубы, тряслись мелким бесом зазывные плечи. В центре искрящегося хоровода грустно скалился косолапый мишка. На гордое животное нацепили алую, как пионерский галстук, балетную пачку, чуть выше, прямо под челюстью, разместили такой же топорщащийся воротник, меж ушей впендюрили тряпичную розу, покрытую воском, словно с похоронного венка.
