Встреча двух добрых друзей прошла в обстановки теплоты, доброжелательности и бутылки скотча - шотландского виски. С избирателями здесь Чебурекову встречаться не пришлось, Герасимов со свойственным ему прямодушием сказал:
– За кого я скажу, за того мои люди и проголосуют. Я ведь тебя не первый день знаю: ты хоть и дуб, но наш парень. Это кто с тобой?
Чебуреков представил Артема. Хозяин осмотрел парня придирчивым глазом, а затем спросил Василия Петровича, как будто Орлова рядом вовсе не было:
– Где же ты такого худого и лохматого взял? Неужто попредставительнее никого не было?
Чебуреков довольно засмеялся.
– Зато он с народом разговаривать умеет! - и рассказал несколько перлов, выданных Артемом за время их короткого знакомства. Герасимов довольно расхохотался, услыхав, как парень отбрил кандидата в депутаты в первый день знакомства.
– Электриком, говоришь, работаешь? - оценивающе прищурился хозяин, - а ко мне снабженцем пойти не желаешь?
– Коля! - укоризненно покачал головой Василий Петрович, - не тебя это не похоже - друзей обкрадывать!
– Да разве ж я обкрадываю? - возмутился Герасимов, - я только присматриваюсь!
– Знаем мы твои смотрины! - погрозил другу пальцем Чебуреков, - кто у главного агронома района личного водителя увел?
– Платить надо лучше! - оскалился хозяин, - тогда убегать никто от хозяев не будет. Я человеку сразу дом дал, он в общаге ютился, к делу толковому пристроил, оклад хороший положил. Вот так, господа хорошие! Как вам, кстати, скотч?
– Самогонка как самогонка! - пожал плечами Артем.
– Наш парень! - засмеялся Герасимов, - поэтому выпьем простой русской водки.
Обедали дома у Ткача (либо у Ткачей)? Артем постоянно пытался разъяснить для себя этот орфографический вопрос, но придумать ничего толкового не мог. Сестра Чебурекова, Инна Петровна, лишь недавно перешагнула через сорокалетний юбилей. Поэтому была свежа и подтянута, как и положено первой леди на деревне. Племянники Василия Петровича тоже оказались людьми не слишком тяжелыми в общении, несмотря на то, что Татьяна дохаживала срок, а Женя был совсем юным. Что поделать, жизнь в семнадцать лет кажется бесконечно длинной дорогой, за каждым поворотом которой ждут приятные сюрпризы. Если бы спросили Артема, то он бы сказал, что сюрпризы и вправду ждут, но большей частью неприятные. Чебуреков бы ответил, что дорога не так уж и бесконечна, а поворотов он боится, как черт ладана. Между прочим, уже известный нам сторож Точилин ответил бы тоже по-своему. Сказал бы, что вышел на финишную прямую, а все повороты давно позади. И пошли все нахрен!
Все четверо респондентов были бы по-своему правы. Возраст человека - это угол зрения на проблемы жизни и смерти. Изменяется от нуля до ста восьмидесяти градусов. И оптимальный угол для осмысления - середина жизненного отрезка. Чтобы с минимальными искажениями для глаз и с мизерными потерями для ума. Если только он есть, этот ум [17].
Все-таки, за столом чувствовалось некоторое напряжение. Может быть, сказывалась многолетняя неприязнь между Чебурековым и Ткачом. Ничто не проходит бесследно и сиюминутно: любовь или ненависть, страх или стыд. Следы сильных чувств оставляют шрамы на астральном теле и хорошо видны лишь мудрецам. Приблизительно об этом Артем поведал Василию Петровичу, когда они вечером возвращались в родной совхоз Чебурекова, в деревню Перегуды.
– Да уж! - крякнул кандидат, - а ты знаешь, у тебя, Артем, есть все шансы стать мудрецом. В твои годы я думал только о деньгах и бабах.
– А о водке? - не удержавшись, подначил шефа Орлов.
– А хули о ней думать было? Деньги на руках - все твое: и водка, и красивые женщины, и лучшие доктора в случае какой-нибудь гонореи.
– Не к ночи, уважаемый Василий Петрович, не к ночи! - одернул расшалившегося депутата Артем. Чебуреков после вино-водочного ужина был склонен пошалить. Хотя бы, мысленно. Посему он запел, бездарно картавя под Максима Покровского:
Мишка спит и Зайка спит,
Только сифилис и СПИД,
Пролетая над планетой,
Всех накажут, кто шалит.
– Не слышу аплодисментов! - пожаловался он водителю, окончив скабрезный припев.
