Внезапно их беседу прервал отчаянный собачий визг.
Бедный зверек, в поисках отбросов пищи, опустился на железнодорожное полотно, и его задело колесо проходившего мимо товарного поезда. Когда песику с большим трудом удалось вскарабкаться обратно на платформу, Шанти увидела, что одна из его задних лапок была вся в крови и он не мог на нее ступить. Это зрелище ужаснуло девочку. Она побледнела, лицо ее исказилось, по телу прошла дрожь. Повернувшись к Бадри, она посмотрела на него так, словно просила о помощи — чувство сострадания слишком мучительно, надо, чтобы кто-нибудь с ней его разделил…
Однако Бадри остался совершенно равнодушен, даже усмехнулся.
— Это случается каждый день, по нескольку раз в день, — сказал он, — ведь собак на свете много. Да что там собаки! Недавно под поезд попал кули: переходил со своей ношей рельсы, и колесом ему отрезало ногу.
Шанти молчит. Сколько жестокого в мире и как мало в нем сострадания! Живое существо искалечено на всю жизнь, а он говорит об этом без тени жалости!
На глазах у Шанти выступили слезы. В эту минуту она сама очень страдала. Увы! Таков удел всех, у кого доброе сердце: глядя на чужое страдание, они и сами страдают. Шанти никогда не будет счастлива.
— То ли еще бывает в жизни! — сказал Бадри. — На такие пустяки, как случай с этой собакой, никто и внимания не обращает. Бывает пострашнее! Если бы мы — все те, кому надо думать, как добыть кусок хлеба, — каждого жалели, о каждом бы плакали, для нас самих не осталось бы места на свете!
Шанти отерла слезы кончиком шали. Бадри собирался сказать больше, объяснить подробнее, но замолк на полуслове: перед ними стоял дядя Шанти.
— Сейчас придет наш поезд, — проговорил он, беря девочку за руку. — Ступай и скорее переоденься. Да разбуди Сохана Сингха.
Шанти повиновалась. Она вернулась в зал ожидания и принялась расталкивать спящего мужа. Он тотчас же проснулся. После этого она достала чистую одежду и куда-то исчезла с ней. Теперь она уже стыдилась своих недавних слез. И, наверно, думала она, этот мальчишка сейчас над ней смеется…
— Так, значит, ты опять пытался подсунуть свой товар моей племяннице? Ах, ты мошенник! — Дядя был рассержен.
— Я бедный человек, сардар-джи[6], — отвечал разносчик, — этим я зарабатываю себе на кусок хлеба.
Он взял свой лоток и отошел. Слова этого черствого человека сразу напомнили ему об огромной пропасти, разделявшей его и Шанти. И каким жалким, каким ничтожным он себя теперь почувствовал!
Уже начинался рассвет, когда они — двое мужчин и девочка — снова показались на платформе. Бадри смотрел на них издали. Вид Шанти поразил его. Она переоделась, и теперь на ней были алые бархатные шаровары с золотой обшивкой, туника из тассора и голубая шаль; на ногах туфли с золотыми пряжками. Она огляделась по сторонам, словно кого-то искала. Не Бадри ли? Но она его не заметила. Да и стоило ли его замечать? Между ними пропасть. Краткая дружба с этой богатой нарядной девочкой представляется теперь Бадри чем-то странным, почти невероятным. Неужели в действительности, а не во сне они совсем недавно сидели рядом, рассказывали один другому о себе и им было так хорошо вместе? Какая дерзость! Пастух осмелился подружиться с принцессой! Кто этому поверит? Так бывает только в сказках…
Бадри медленно перешел по деревянному мостику над железнодорожными путями на другую сторону. У противоположной платформы еще стоял поезд из Калькутты. Бадри пошел вдоль вагонов, предлагая свой товар. Никто не откликнулся, да ему сейчас особенно и не хотелось, чтобы нашелся покупатель. Он вдруг ощутил смертельную усталость и глубокое отвращение к своей работе. Неужели и завтра, и еще много-много дней ему придется вот так ходить под окнами вагонов, греметь своей погремушкой и предлагать товар? Нет, он не выдержит, это слишком ужасно…
Когда поезд тронулся и вскоре исчез в предрассветном сумраке, Бадри в бессилии опустился на платформу. Он так устал! Если бы лечь здесь же на платформе и уснуть хотя бы на несколько минут, ему, наверно, стало бы легче…
В это время к другой платформе, к той, где дожидались двое мужчин и девочка, подошел пассажирский поезд. Он останавливался на этой станции всего на несколько минут.
