— Шиву-да…
В голосе Лабоньи ясно звучит покорность, почти нежность. Куда девалось ее недавнее высокомерие?
Для Шиву в этом нет ничего неожиданного. Так и должно было случиться. Все женщины одинаковы: сначала отпор, сопротивление, потом уступчивость и готовность. Но это приходит не сразу.
Лабонья не взяла ожерелье за девятьсот рупий — ничего! Наступит срок, и она будет рада простой брошке ценой в десять рупий. Так судит Шиву о женщинах, и до сих пор еще ни разу не ошибался.
И теперь, услышав негромкий оклик Лабоньи, он невозмутимо спросил:
— Ты хочешь мне что-то сказать, Лабонья?
— Нет, ничего… Далеко ли до дома?
— Уже приехали! — Шиву резко остановил машину.
Они вышли. Шиву уверенно взял Лабонью под руку.
Пробило одиннадцать. У себя в деревне Лабонья никогда не возвращалась домой так поздно. В темном коридоре их встретила Кхурима.
— Где вы пропадали? Что это значит?
Их руки тотчас же разъединились.
Не поднимая на мать глаз, Лабонья ответила:
— Мы немного задержалась, мама…
— Что это ты задумал, Шиву?
— О чем ты, Кхурима? — с невинным видом опросил Шиву.
— О чем? — голос Кхуримы стал резким, и жестким. — Ты прикасался к моей дочери?
— Я не сделал ничего дурного, Кхурима!
Кхурима вся затряслась от ярости и негодования, закричала:
— Мы приехали в твой дом, потому что поверили тебе, а не для того, чтобы потерять здесь честь! Берегись, Шиву, я предупреждаю тебя, берегись! Завтра мы уезжаем отсюда, но чтобы и твоей ноги у нас не было!..
Лабонья бросилась к себе в комнату — она вся дрожала. Мать поспешила за ней.
Шиву остался один в темном коридоре. И следа смущения не было на его лице — он улыбался. Он думал о том, сколько потребуется денег, чтобы смягчить этот благородный гнев Кхуримы. Вышло небольшое недоразумение. Маленькая ошибка в расчетах — и только. Все можно уладить с помощью денег, ведь с Лабоньей они уже почти договорились.
В эту ночь Шиву, как всегда, спал спокойно.
Да, конечно, Кхурима завтра же уедет, но, вот беда: денег на дорогу нет. Целый день ждала она, что Шиву зайдет; так и не дождавшись, послала к нему Болу. Мальчик возвратился со страшной новостью: Шиву попал в автомобильную катастрофу, его привезли домой, и теперь он лежит и не может подняться.
Сердце старой матери дрогнуло. Неужели это ее проклятие обрушилось на Шиву? Полная тревога, она спросила:
— Что с ним? Ему очень плохо?
— Да, очень. Там собралась целая толпа, — ответил Болу.
Лабонья встревожилась не меньше Кхуримы, но постаралась это скрыть.
— Болу, ты побудь с мамой, а я искупаюсь и сейчас же вернусь, — сказала она брату и вышла из комнаты.
У дверей ванной ее дожидалась служанка. Увидев Лабонью, она оглянулась по сторонам:
— Дидимони[29], бабу послал за вами, просит зайти к нему всего на две минутки.
— Идем!
Лабонья вошла в комнату, где на постели лежал Шиву. Все, кто там был, при ее появлении удалились.
Шиву с улыбкой тихо проговорил:
— Ничего страшного, Лабонья. Я скоро поправлюсь. Уговори мать остаться — вот все, что я хотел тебе сказать.
— Но почему тебе этого так хочется, Шиву-да?
— Мне было бы тяжело с тобой расстаться. Посиди со мной.
— Но я пришла тайком от матери.
— Знаю — так и должно быть. Все девушки приходят тайком от матерей.
Лабонья покорно села рядом с ним. Шиву взял ее за руку.
— Ты тоже хочешь уехать?
— Если мать поедет, я не смогу остаться. Пусти руку. Кто-нибудь может войти…
— Пока ты здесь, никто не войдет.
— Мать думает, что я в ванной.
— Вот и хорошо… Я болен, лежу в постели. Разве можно вам уезжать теперь? Уговори мать остаться хотя бы на несколько дней. Ты сделаешь это для меня?
— Но почему все-таки тебе так хочется, чтобы мы остались?
Шиву многозначительно посмотрел на Лабонью.
— Потому что лед еще не совсем растаял. Еще не пришло время тебе уезжать, Лабонья.
Лабонья смутилась. Шиву попытался притянуть ее к себе. Лабонья вырвала руку и выбежала из комнаты.
Прошло два дня, а Кхурима все еще так и не навестила Шиву. Ей рассказывали, что Шиву сильно разбился, не встает с постели. Каждый день его посещает врач.
Только на пятый день Кхурима вошла в комнату больного, окликнула его.
