Вот такая вот веселая сказка доброго сказочника Ганса Христиана Андерсена. На фильмы ужасов детям ходить не надо, лучше уж сразу в кукольный театр на спектакль «Девочка со спичками».
Сказку я позже специально прочитал, чтобы сравнить оригинал с тем, что кукольники тут понапоказывали. Ну, раз по мотивам, то можно все, что угодно, выдумать. В частности, сунули в спектакль самогу веселого сказочника Андерсена – его играл молодой полноватый мужчина лет за тридцать, в черном костюме, черном плаще и в цилиндре. Ну, и еще кое-какие оригинальные ходы для увеличения зрительского интереса придумали и ввели иные персонажи. В целом же сюжетная линия сказки «Девочка со спичками» была выдержана. Честно говоря, спектакль мне понравился. Все актеры, одетые в абсолютно черное, на фоне черного же занавеса были абсолютно не видны, в то время как яркие красочные куклы в их руках, освещенные лучами прожекторов, казались живыми. Одной куклой управляли сразу несколько человек, и делали они это виртуозно. Особенно меня поразил тот самый оживший жареный гусь с вилкой и ножом в спине. Кукла была без крыльев, их роль выполняли одетые в белые перчатки руки какой-то актрисы.
…Что же, как известно, у всего хорошего есть нехорошее свойство быстро заканчиваться. А уж у сказки и подавно конец быстро наступает. Ведь волшебство, чудо завораживает, и времени тогда просто не замечаешь. Закончилась и эта пусть и с трагическим концом, но все же сказка доброго сказочника Андерсена. Зажегся свет, зрители стали подниматься, выходить, а детсадовские – строиться по парам. Я посидел немного, дожидаясь Стороженко, однако она не появлялась, и, когда я уж было решил отправиться на ее поиски, Нина выскочила из-за кулисы и стала спускаться в зрительный зал.
Я поднялся и двинулся к ней навстречу. Сошлись мы с Ниной в проходе, отделяющем партер от амфитеатра. Актриса была одета в черное обтягивающее трико.
– Хотите побывать за кулисами? – поинтересовалась она, когда мы остановились друг напротив друга.
Я на секунду растерялся, заметив на лице молодой женщины странного вида черные разводы, потом сообразил, что это, очевидно, остатки наспех стертого темного грима, которым была загримирована актриса, чтобы во время спектакля лицо не выделялось белым пятном на фоне черного занавеса.
– Ну, конечно, это же так интересно, – после паузы заявил я, нисколько не покривив душой. Когда еще представится случай побывать в театре по другую сторону сцены.
– Тогда пойдемте! – Актриса повернулась и вдруг спросила через плечо: – А можно на «ты», Игорь?
Я двинулся следом за Ниной – без платья, в трико и с собранными в хвост волосами напоминающей теперь не древко с полотнищем, а бунчук, – и заявил:
– Пожалуйста! Можешь называть меня не только «ты», Игорь, а «ты», Игорек, Игореша…
– Хорошо, Игорек, я это учту.
Мы поднялись по ступенькам на сцену, прошли за кулису и нырнули в дальнем углу сцены в дверь, в коридор, расположенный на одном уровне с полом в зрительном зале. Оно и понятно – пол в здании везде на одной плоскости находится, это сцена возвышается. По левую сторону коридора располагались окна, выходившие в довольно-таки невзрачный внутренний дворик, по другую – ряд помещений.
Открыв дверь в первую комнату, Стороженко отступила, предоставив мне возможность посмотреть на то, что находится внутри. Надо признать, ничего интересного. Просторное помещение было заставлено рядами вешалок со всевозможными костюмами и ими же завалено все свободное пространство вокруг.
Я откланялся и двинулся вслед за Стороженко к следующей комнате. Дверь здесь была открыта настежь. И это довольно-таки просторное помещение было завалено, но не вещами, а куклами. Они были повсюду – на полках, висящих на стенах, стеллажах, шкафах, на столах.
Нина шагнула к следующей комнате. Распахнув дверь, пригласила:
– Проходи!
Я вошел в комнату. Это была небольшая длинная узкая гримерная на три рабочих места, если так можно выразиться. Там на одной стене в ряд висели три зеркала, окруженные лампами дневного света, бившего гримирующемуся в глаза; под ними стояли три тумбы, заставленные всевозможными кремами, кисточками, баночками с гримом и какими-то мазями и жидкостями, и три кресла. У противоположной стены стояли шкафы, в конце комнаты находилось окно. Все свободное пространство стен было занавешено портретами кукол и людей, очевидно, типажи.
