– Кто тупой мордоворот? Я?
– Нет, нет…
– Я тупой? Я тебе эту дрянь в глотку затолкаю! Я тупой?! Я?!!
– Нет, прости, братец, ну прости…
Шестой швырнул его на пол, Бакли кое-как поднялся на четвереньки, закашлялся.
– Прости меня, дружок… кха-кха-кха… ну, слетело с языка, сглупил… кха-кха… работа видишь какая нервная… Я и осерчал, а на тебе сорвался… Дурак я… Ну ты же знаешь, как тебя люблю. Всегда же о тебе забочусь, родной мой!.. Кха-кха-кха… Прости, брат!
– Ладно, – Шестой отошел от него, сел, бросил на стол «кипарис». – Давай сыграем.
– У тебя же денег нет.
– Я одолжу у хозяина. Вот этот камушек. Говоришь, он стоит двести?
Бакли сел напротив.
– Ты же проиграешь, парень. И будешь должен хозяину двести золотых. Как вернешь, а?
– Это мое дело, Бакли. Играешь или нет?
Сверху или снизу. Плевать на голову или ползать на четвереньках – вот выбор. Иногда приходится то, иногда другое. Но никого не презираешь сильней, чем тех, перед кем только что стоял на коленях.
– Играю. Я раздену тебя, дружок. И посмотрим, что скажешь хозяину. Как без меня выкрутишься – посмотрим.
Он взял колоду, перетасовал. Шестой не возражал, лишь слушал, как карты шуршат друг о друга. Бакли швырнул ему две и две взял себе. Раскрыл – два короля. Гарантированная победа. Все равно, что получить деньги по векселю.
– Так что, дружище, какова ставка? – насмешка сочилась ядом. – Цельный камушек? Двести эфесов?
– Двести.
– Доберешь карту?
– Нет.
– Ну, тогда наслаждайся, браток.
Бакли бросил на стол своих двух королей. Шестой потер подбородок, хмыкнул. Издал странный звук – не то смешок, не то всхлип. И раскрыл карты: король и туз.
– Твою… – Бакли потер глаза, не желая им верить. – Твою Праматерь!.. Так не бывает!..
– Деньги на стол, сучий хвост! – рявкнул Шестой.
Бакли бросил мешочек монет. Шестой сунул его за пазуху, а камень щелчком отправил в руку напарнику.
– Еще сыграем? – спросил Бакли.
– Нет. С меня хватит.
– Что?..
– Я ухожу, вот что. Хватит с меня этой дряни.
– Эй!.. Братец, постой, постой!.. Ты что, из-за трупа озлился? Ну хочешь, следующего мертвеца я обыщу! Хочешь? Так честно будет…
– Ссать на мертвеца. Это ты мне надоел, а не трупы. Твоя чванливость и ложь. Ты мне: братец да дружок, а сам держишь меня за дерьмо. Думал, не вижу? Все я вижу! Одно дело делаем, но ты будто лорд, а я будто быдло. Осточертело. Я ухожу.
– А как же я?.. Куда я без тебя?..
– Плевать.
– И что хозяину скажу?.. Он же спросит о тебе!
– Вот и скажешь, почему я ушел. Бакли ко всем знает подход, ага? Вот и расскажешь ему, как ты со мной поладил!
Сверху или снизу… Иногда приходится снизу. Даже часто, если разобраться. Полезное умение, нужно им владеть…
Бакли умоляюще глянул на Шестого.
– Прошу тебя, не делай так. Как человек прошу… Хочешь уйти – ладно, иди. Я же тебе добра желаю, если хочешь – так иди. Но хоть злобу не уноси в сердце! Да, я зазнался, было дело… но при том всегда тебе хотел добра! Прости меня, дурачину… Такой вот я – маленький человек, слабый… Но ты же сильный, можешь меня простить! Не уходи по злому, давай выпьем мировую напоследок!
– Баба, – презрительно буркнул Шестой.
– А если и баба, так что?.. Не всем быть воинами. Не всем боги дали сил, как тебе. Тут пожалеть бы человека, что он слаб, а не презирать!.. Не моя в том вина, понимаешь?
– Ладно, – скривился Шестой, – наливай мировую. Выпью, потом пойду.
Бакли вынул из багажа ту самую бутылку. Откупорил, налил. Поднес кубок ко рту, сделал вид, будто пьет, шумно глотнул воздуха. Шестой выпил взаправду.
Спустя минуту агония кончилась, маска боли и удивления застыла на лице трупа. Бакли пнул бывшего напарника, чтобы убедиться в смерти… или просто для удовольствия.
– Сверху или снизу, дружок. Твое место снизу, а мое – сверху. Ты дурак, что не понял этого.
* * *
Злой сырой ветер гулял над городом Грейс. Восточное море плевалось холодом на материк. Бакли кутался в шубу и плед, зябко выглядывая из окна экипажа. Могильно-серые дома, неприветливые оконца, забранные ставнями, толпы воинов на улицах. Рыцари… Эти рыцари и этот жалкий город, и огрызок побережья – вот все, что осталось во владении хозяина Бакли. Почти все. Еще – четыре миллиона эфесов, вывезенных из Лабелина. Два золотых галеона, стоящих в бухте под охраной десятков боевых кораблей. Бакли даже разглядел их, когда улица перегнулась через холм, и между крыш мелькнул лоскут моря. Там, на свинцовой воде, темнели два могучих силуэта с костлявыми мачтами без парусов. А вокруг россыпь других – уменьшенных подобий. Четыре миллиона эфесов. Пока ты хочешь – ты полезен. О, в эту минуту Бакли чувствовал себя очень полезным!
