Любопытно, – подумалось Мире, – что бы сказала об этом Янмэй? Если бы ее отца убили, а некто посоветовал ей простить убийцу – как поступила бы Праматерь? Подписала бы помилование ради всеобщего мира? Или надела Перчатку Могущества и размазала советчика по опоре моста, а после оставила бы потомкам блестящее объяснение, почему в данном случае мир – не главное?
– Леди Сибил, – сказал лорд-канцлер, – хороша еще и тем, что она будет полностью подвластна нам. В отличие от Крейга.
– Нам – то есть, вам, милорд?
– Вы императрица, ваше величество.
– Почему ее здесь нет?
Мира сама прекрасно знала ответ. Выяснила в первые же дни правления: леди Сибил исчезла из каземата, в котором содержалась. Была вывезена в неизвестном направлении по приказу майора Бэкфилда, который вскоре также исчез. И все же – почему Сибил не здесь? Почему не молит о пощаде? Почему хотя бы не взглянет в глаза?!
– Мне жаль, ваше величество, но она бесследно пропала. Есть основания полагать, что у нее нашлись друзья, которые спасли ее и спрятали в укромном месте. Едва разойдется известие о помиловании, как графиня сама вернется в столицу и будет служить вам верой и правдой.
– И я должна ее помиловать?
– Боюсь, что да, – сказал герцог очень мягко.
Шелковая нежность его слов была красноречивей любых пояснений. «Кто из нас действительно правит Империй? Не заставляйте меня напоминать, ваше величество».
Так неожиданно, что все обернулись к нему, кайр Джемис вдруг сказал:
– Казнь – это не месть.
Каким-то образом в четыре слова вложилась вся глубина и богатство того, что северянин с фантазией может понимать под местью.
Мира еще поглядела в непроницаемое лицо воина… Смочила перо в чернилах и подписала грамоты.
Секретарь суда испросил ее аудиенции сразу же после смотра.
– Ваше величество, нижайше прошу вас позволить еще несколько слов…
Он бледнел и болезненно кривил губы. Кажется, его мутило от несварения желудка – либо от волнения.
– Не смею больше задерживать вас, лорд-канцлер.
Мира кивнула Ориджину, и тот ушел в сопровождении кайра, вполне довольный собой. Министр двора зашаркал прочь, унося мечты о весне. Кажется, он еще бормотал на ходу: «А общинные венки – что за прелесть!.. Сто человек – один венок, зато какой!..» Не считая стражи, остались лишь Мира и судейский.
– Слушаю вас, сударь.
– Ваше величество… ммм… я хотел просить вас, но… после всего случившегося это может прозвучать… ммм… я прошу вас не гневаться…
О, при всем желании вы не сможете разозлить меня больше, чем лорд-канцлер!
– Говорите, сударь.
– Имеется один прескверный казус… Ваше величество, пожалуйста, учтите, что я говорю от лица верховного суда, не от себя лично… Прошу, поймите: в декабре, во время осады, все здесь были очень напуганы. Майор Бэкфилд предлагал избавление от страха, обещал решить проблему… Но ему требовалось содействие полиции, а шериф не давал людей без постановления суда… Потому суд принял решение – как теперь видно, весьма и весьма опрометчивое…
Ах, вот о чем речь!
Вопреки опасениям секретаря суда, Мира ощутила не злость, а веселье. Ситуация складывалась до того абсурдно, что сложно принять всерьез: Сибил Нортвуд – интриганка и убийца – помилована, а Мира – ее жертва – приговорена к смерти!
Судейский вздрогнул, увидев усмешку на губах владычицы.
– Прошу, поймите: суд совершил огромную ошибку и признает ее. Мы действовали исключительно в интересах горожан Фаунтерры. Триста тысяч невинных… женщины, дети… нужно было погасить очаг опасности, убрать угрозу, а шериф не мог действовать без постановления…
– Словом, вы приговорили к казни лорда-канцлера и меня заодно. Видимо, просто за то, что Ориджин нес флаг с моим гербом.
– Ваше величество…
– Позвольте узнать: какой вид смерти вы избрали?
– Я не принимал участия… Я не судья, а секретарь, ваше величество…
– Да-да. Так какой же?
– Сожжение для лорда-канцлера и обезглавливание для вашего величества…
– Прелестно! А какова статья обвинения?
– Мятеж против Короны…
Мира не сдержала нервный смешок.
– То есть, правящая императрица Полари, законно унаследовавшая престол, приговорена к смерти за мятеж против этого самого престола?
