– Бедняга лейтенант… – вздохнул Марк. – Вроде и невиновен, а все равно в пору повеситься…
– Ага, чиф.
Марк огляделся еще раз. Влево – поле. Далеко-далеко какие-то холмы. Вправо – тоже поле. Этак за милю – хуторок. Впереди речушка, позади – лес у горизонта…
– Хм… – буркнул Ворон невесело. – Скажи-ка, Дед, нет ли у тебя истории, как думали сначала одно, а оказалось другое?
Седой с готовностью отозвался:
– Как нарочно вспомнилась. В Южном Пути все знают, что пятнистые коровы дают хороший удой. А один крестьянин имел в хозяйстве черную корову. И вот он решил…
– Погоди-ка. Холодно стоять. Давайте двигать, по дороге доскажешь.
– Куда двигать? Вниз по Змейке, следом за диверсантами?
– Ты ж говоришь, следов не осталось.
– Ага, чиф.
– Так зачем нам туда?.. Нет, пойдем-ка мы лучше…
Марк покрутил головой, остановил взгляд на деревьях далеко позади.
– …вон к тому лесу.
– Это ж в сторону Оруэлла. Мы оттуда приехали!
– Ну да.
Они сели в седла и тронули коней. Дед рассказал историю о крашеной корове. Мужик намалевал на ней белые пятна, но скотина доилась все так же плохо. Мужик подвел ее к воде и показал отражение: мол, имей совесть, ты же теперь буренка! Корова углядела пятна на своих боках – и вовсе лишилась молока. Почему? Кто знает…
До леса было еще далеченько, так что поболтали о том – о сем. Рыжий поделился столичными новостями, порассказал о сослуживцах из протекции. Рыжий не дурак: давно понял, кто послал Деда, потому избегал политических тем, а если случалось помянуть Ориджина, то говорил со всем уважением «его светлость».
Дед разразился еще парочкой притч, Внучок старательно намотал на ус.
– Ты его вроде как учишь? – спросил Марк.
– Это он вроде как учится. А я так, просто… – ответил Дед.
– И чему он у тебя учится?
– Чему сможет.
– В каком деле ты – мастер?
– Что, по-твоему, значит это слово?
– Ну, что ты умеешь достаточно хорошо, чтобы получать за это деньги?
Дед ответил вполне ожидаемо:
– Присматривать за людьми. Учить детей грамоте. Путешествовать. Рассказывать истории. И еще всякие мелочи…
Под вечер на опушке нашли хижину лесника. Поскольку уже темнело, решили тут заночевать. Хижина оказалась пустой, холодной и мрачной. Уже больше месяца здесь никто не жил. Затопили печку, но изба прогрелась лишь к утру, когда Марк уже устал стучать зубами от холода. Зато в погребе, к общей радости, нашлось немало съестного. Странный был лесник: сам уехал, а харчи оставил.
Утром двинулись дальше к Оруэллу. Теперь дорога шла между лесом и насыпью. Наверху изредка погромыхивали поезда. От леса же веяло такой тишиной, что даже болтать не хотелось.
Марк то и дело поглядывал в чащу. Он и заметил странный куст.
– Гляньте-ка: ветки вроде объедены.
Никто не удивился: значит, олень на опушку выходил – эка странность…
– Вдоль опушки поезда ходят. Ужели звери не боятся?
Ну, значит, смелый олень… Однако Марк подъехал ближе и рассмотрел. Другие кусты рядом тоже были погрызены, а за ними лежала поляна. Марк спешился, подобрал палку и стал ковырять в снегу, проверяя бугорки. Под одним нашел что-то замерзшее и позвал:
– Извольте убедиться: здесь конские яблоки.
Не олень грыз кусты, а конь. И стоял он тут, на поляне, довольно долго. Успел сильно проголодаться или очень заскучал, раз начал грызть замерзшие веточки. И не один конь: перерыв всю поляну, нашли дюжину навозных куч.
– Здесь были всадники! – высказал очевидное Внучок. – Или вышли из лесу, или вошли в лес!
– Ищите, – велел Марк. – Там, в лесу, должны быть следы. Найдем тропу, по которой они вышли… или вошли.
Поиски быстро принесли плоды: двигаясь сквозь чащу, отряд всадников ломал ветви, топтал валежник. Отметины складывались в более-менее заметную цепочку. Конники прошли здесь давно, однако в безлюдном лесу никто до сих пор не затоптал их следы. Поезда распугали дичь, а за дичью ушли и охотники. Не осталось ни души. По крайней мере, живой…
Скелет был приколот к дереву обломком копья. На костях громоздился тулуп, несуразно большой и распахнутый настежь. Там, где кончались ноги мертвеца, торчали из снега носки сапог. От прочей одежды остались лишь лохмотья: вороны изодрали ее, добираясь до мяса. В футе от трупа валялся топор.
