– Интересно… – задумалась Маша. – А как эти мужчина и женщина отреагировали на твой голос? Ты извини, но не могли же они не почувствовать, что беседуют не со… взрослым человеком…
Маша старалась говорить предельно вежливо, чтобы снова не обидеть Сашу. Вместо того чтобы сказать попросту: «…они не могли не почувствовать, что разговаривают с мальчишкой, с салабоном (или салагой)», что было бы более правдоподобно и уместно, ей пришлось завернуть дурацкую фразу – «не со взрослым человеком». Моментально решив для себя, что это было ее последней «жертвой» по отношению к Дронову, Маша решила дальше вести себя как можно естественней. А потому добавила:
– Или же они были настолько напуганы, что им было до лампочки, кто взял трубку?
– Не знаю, я об этом не думал. Просто записал каждый звонок, и все. – В голосе Дронова снова послышались сердитые нотки.
Можно было и дальше продолжить эту словесную перепалку с подколами, но у Маши имелась проблема поважнее: где Пузырек?
– Так мне идти искать Никиту? – спросил Саша.
Горностаев, посмеиваясь в душе над другом, которого угораздило влюбиться в такое неподходящее время, испытал огромное удовольствие от собственнического вида ревнивицы Машки. Надо же – приревновать Дронова к Конобеевой! И это при том, что Маша никогда не имела на Сашку никаких видов. Она вообще не замечала его!
И тут раздался звонок. Горностаев схватил трубку и весь напрягся, слушая. А потом вдруг с удивлением посмотрел на сидящих вокруг него и замотал головой.
– Это та самая женщина, – проговорил он осипшим от волнения голосом. – Кажется, на нее все же напал маньяк. Она позвонила из автомата, который находится прямо в нашем дворе… Они где-то здесь, совсем рядом…
– Так что же мы сидим?! – воскликнула Маша. – Надо действовать, вызвать милицию… Что, что она говорила? Да не молчи же ты!
– Она стонала в трубку, говорила, что у нее больше нет сил бежать, что у нее вся спина в крови, потому что ОН успел полоснуть ножом…
Маша кинулась к двери. Людмила Николаевна, ничего не понимая и, очевидно, не веря в реальность происходящего, уронила блюдце. Оно разбилось. И тут же по осколкам пробежались Сергей с Сашкой. Они вылетели из квартиры пулей, забежали в лифт и вместе с Машей спустились вниз.
Не помня себя от страха и ужаса, Маша, первой выскочив из подъезда прямо в дождь, в темень, вдруг дико закричала.
Прямо на нее надвигался маньяк с большущим ножом в руке. Он завывал и хрипел, размахивая ножом. Большая широкополая шляпа скрывала его лицо. Но самое кошмарное заключалось в том, что прямо возле лужи перед самым подъездом лежала лицом вниз женщина. Нет, правильнее, наверное, было бы сказать – труп женщины. Волосы ее, рыжие и кудрявые, уже намокли и стали напоминать паклю. А плащ ее на спине был залит кровью.
– Да это же та самая женщина, которая звонила… – услышала Маша за спиной охрипший голос Сергея.
И в ту же секунду Горностаев с Дроновым, не сговариваясь, бросились на, в общем-то, щуплого убийцу. Повалили его, выхватили из руки нож.
– Но-но, поосторожнее… – послышалось вдруг из-под съехавшей набок шляпы. – Так и убить человека можно…
Сергей вскочил на ноги и отпрянул. Дронов, зажав в кулаке нож, тоже поднялся, и брови его взлетели вверх от удивления.
Кряхтя и постанывая, поднялся на ноги и свирепый маньяк-убийца. Некогда голубые выцветшие джинсы и такая же куртка его были в грязи и крови. Поля шляпы намокли от воды. А из-под них на Машу смотрели веселые и хитрые глаза ее братца. Он хохотал, держась за живот. А рядом с ним лежало бездыханное тело первой его жертвы.
Маша схватила «труп» за волосы и узнала в них мамин парик, в котором та выступала еще на школьных спектаклях. А когда взгляд ее упал на толстые подошвы-платформы маминых же осенних ботинок, которые сделали Пузырька намного выше, тут уже и сама Маша не выдержала и расхохоталась.
– А вы ничего, не испугались… – закатывался Никитка. – Так что с первым вас боевым крещением, господа сыщики!
