Куэнкэй - страница 17
Собравшиеся недалеко от входа в гнездо чужаки позвали стража-йнвук звуковым сигналом, тот нехотя подошел, его внимание к лесу ослабело, для наблюдения ему приходилось поворачивать голову. Ужасно неудобно – ведь куарай видят сразу во все стороны…
Куэнкэй-Ну напряженно размышлял.
Эти существа совершенно незнакомы племени куарай. Да, на вид они медлительны, неуклюжи, их поведение большей частью еще непонятно… но они поймали пожирателя веток, огромного могучего зверя. Эта пища могла достаться племени куарай, или мантулис, или другим племенам, а досталась чужакам. Такая поимка уже сама по себе немало говорила о их способностях… И все же их легко можно убить. Куэнкэй-Ну прекрасно помнил, как оглушил сознание одного из чужаков в прошлый раз, еще бы он этого не помнил, наказание за поступок по прежнему висело на нем давящим бременем, не позволяя угаснуть бешенству, загнанному в глубокие норы сознания. Как быть с этим обстоятельством? То ли в тот раз ему попался слабый гацу, то ли он был не готов к ментальной атаке, то ли… А может ему попался безголосый старик или увечный, лишенный естественной защиты, почему бы в племени чужаков не водиться таким, если они имеются у куарай?
Или…
Вот оно что! Гацу охотятся вместе со своими не-зверьми, большой стаей, так? Следовательно, в одиночку они менее защищены и менее опасны, и на охоту не способны. Поэтому тот чужак и поддался его воле. Интересно, а как эти гацу сумели подчинить своей воле этих странных созданий? Куарай так не умели. Они подчиняли зверей лишь для того, чтобы использовать их для выведения потомства, или отпугнуть, если схватка казалась нежелательной. Но заставить себе служить иное существо? Заставить охотиться за себя? Впрочем, куарай ведь и не пробовали. А стоило.
Очень много новых мыслей. Очень много. Грызут череп изнутри, словно ченекку, пробивающие себе дорогу к свету сквозь пищу. Череп скоро лопнет.
Сейчас чужаки сидели в тесном кругу, словно спящие самки куарай во время сезона сна в родовой пещере, и обменивались звуковыми сигналами. Видимо, это что-то сродни языку жестов у самих куарай, решил Куэнкэй-Ну. А двое из гацу передавали друг другу какой-то предмет. Каждый раз, когда предмет подносился ко ртам чужаков, их сознание все сильнее менялось, мутнело, утрачивая двойственность, словно оглушенное. Очень похоже на то, как меняется сознание охотника, жующего чхой… Чхой – травка, помогающая самкам куарай вырабатывать фиссу. Но охотники тоже находят ей применение. У жующего чхой притупляется чутье, но быстро восстанавливаются силы и увеличивается подвижность. Это важно в сражении. Но чужаки не сражались. Тогда зачем они это делали? Неужели готовились к сражению? С кем? Они что-то почувствовали?
– …Не перестарайся, Нук, мой самогончик настоян на травках, которые хрен достанешь, если не знаешь, где искать. Бьет по мозгам хорошо и надолго. Рецепт моей бабули, да будет земля ей пухом…
– Угу, кэп, горло и впрямь хорошо дерет.
– Не следовало бы вам сейчас пить…
– Да успокойся ты, Гэн, нет же никого, все сканеры молчат, а стражи на стреме… и братишка твой вроде молчит, ребята ставят портал и в ус не дуют, нет никаких проблем, кроме выдуманных… хватит уже тревогу нагнетать на пустом месте… наши стражи кого угодно в решето превратят, их пулеметами целую армию можно остановить, а вы все ноете, как бы чего не вышло…
– Потише, Нук. Так, этому больше не давать, вон как развезло.
– Да я в порядке, Мэл, чего ты цепляешься, как маленький. Я сам о себе могу позаботиться…
Куэнкэй-Ну немного расслабился, поменял позу среди ветвей. Он мало что понял, но старательно собирал, копил сведения. Пока же он понял главное – нет, чужаки не готовились к схватке. И они совсем перестали следить за лесом. Непростительная беспечность. Все-таки граница охотничьих территорий племен недалеко, как куарай, так и мантулис. А месть за потерянного охотника еще не свершена, мантулис уже должны спохватиться и отправиться на поиски умолкшего полноценного первогодка, умолкшего вместе с самкой – а потеря самки даже важнее потери первогодка. Но откуда
