Посол кивнул.
— И что это значит?
— Сэр, это значит, что весь личный состав военных атташатов, включая сержантов и уоррент-офицеров, будет находиться в дороге двадцать четыре часа в сутки, ведя наблюдение согласно нашему подробному плану.
— Будете ли вы совершать какие-либо явные действия, которые могут повлечь инциденты?
— Так точно, сэр, от нас требуют предоставить фотографии любого нехарактерного перемещения войск, обычно находящихся в постоянной степени боевой готовности — таких, как гвардейские части ВДВ, Таманская дивизия, и выходы кораблей из Ленинграда и Мурманска и любого другого пункта, в котором наши парни из военно-воздушного и военно-морского атташатов смогут поближе подобраться к основным базам. Мы также произведем обычную проверку зданий Министерства обороны, штабов ВМФ, сухопутных войск и РВСН на предмет выявления признаков повышения степени боевой готовности.
Посол посмотрел на ЗГМ, потом на полковника Скотта, покачал головой и вздохнул:
— Сейчас такое время, что инциденты непозволительны. Я понимаю, что у вас приказ, понимаю важность ваших задач, но растолкуйте своим людям, что они должны проявлять максимальную осторожность и избегать инцидентов. Это особенно касается военно-морского атташе — у него манеры ковбоя — и его парней. Я не хочу от них ненужного риска, когда они будут выполнять задание в Ленинграде и Мурманске. Помните прошлый случай, тогда тоже была напряженность, и двоих ваших моряков поймали во время фотографирования подводных лодок на Неве? Эти бандиты повалили ребят на землю и содрали с них штаны. Мне не надо повтора; они не должны идти на такой риск, у нас и без этого достаточно сложная ситуация, — посол понизил голос. — Поняли, Скотт?
В начале октября помощник американского военно-морского атташе в СССР был объявлен персоной нон грата; второй сотрудник посольства США был также объявлен персоной нон грата 12 октября.
— Да, господин посол. — Лицо полковника покраснело, он припомнил унизительное потрясение после того, как его военно-морской атташе в звании кэптена и помощник атташе, майор морской пехоты, позвонили из американского консульства в Ленинграде и сообщили, как их заставили пройти с голой жопой по забитым людьми улицам Ленинграда в час пик. Это произошло после того, как советская группа наблюдения взяла их на набережной Шмидта, где они партизанили, пытаясь сосчитать количество подводных лодок, стоявших у стенки на Неве. Все не было бы так плохо, не напечатай русские фотографии двух офицеров, бегущих по городу в одних рубашках и с сумками фотокамер через плечо… Белые ягодицы засверкали на первой странице «Известий» — «американские военные шпионы изобличены в Ленинграде».
Все это происходило в разгар недавнего берлинского кризиса, когда американские и советские танки стояли в Берлине друг против друга у контрольно-пропускного пункта «Чарли». Полковнику Скотту пришлось пережить немало трудных минут, обстоятельно докладывая в Вашингтон, почему двое сотрудников его военно-морского атташата были пойманы буквально без штанов, и тогда это не казалось смешным. Иваны могли быть холодными и безжалостными, но временами у них просыпалось чувство юмора.
Посол поднялся, открыл входной люк и стал выходить из зала заседаний. Неожиданно он повернулся к безмолвному полковнику:
— И еще, Билл, Христа ради, не надо больше голливудских автогонок, устраиваемых вашими сотрудниками. Они сюда прибыли не в догонялки играть. Пусть ездят на метро или побольше ходят пешком, потому что я уже устал отвечать московской дорожной полиции, ГАИ, на ее доклады о нарушениях правил дорожного движения вашими офицерами. Скажи им, чтобы они повзрослели; они здесь на работе, но они не могут работать, играя в «полицейских и грабителей». — Полковник опять стал наливаться красным, но заметил, что в глазах посла мелькнула смешинка. — Я бы хотел, чтобы во всех отделах посольства были такие же подъем и моральный дух, как в вашем аппарате военных атташе, Билл, но все время держи своих подчиненных на контроле. Сейчас у нас серьезные дела, а не чертов цирк.
