Короче, отец остался в дворниках, встав в очередь на улучшение жилищных условий по внутриведомственной линии. Он получал благодарности от жильцов, премии и грамоты от начальства. Один из первых был переведен на контрактную форму оплаты, признавался «Лучшим по профессии» в районе, награжден медалью «К 850-летию Москвы». Словом, не был ни выпивохой, ни прогульщиком, ни бракоделом. Работал, стараясь, и, уставая, надеялся.
Однако в 1994 г., когда срок по нормативу был отработан, руководство Центральной дирекции «Замоскворечья» в получении отдельного жилья (отдельного от семьи, а не для всей семьи) ему было отказано, поскольку де вышестоящие инстанции выделение жилья приостановили. Приостановили и закрепление (перевод ведомственного в статус городского) уже полученного жилья. Приостановили, чтобы служебного не давать, но чтобы в отчетности оно значилось. К тому же оказались «утерянными» все документы на очередность в получении жилья. Виновных тогда не поискали, а рабочие не возмутились.
Из этого следовало, что утечка свободных площадей теперь захватывала и целевое жилье. Его уже не распределяли среди нуждающихся, а пускали налево, в коммерческий оборот. Москвичи, пришедшие в дворники, чтобы получить или улучшить жилищные условия, поняв, что к чему, начали увольняться. Их места быстро занимали иногородние, которых поселяли в резервации, малопригодные и небезопасные жилища. Глупые или почти отработавшие срок продолжали трудиться. Наш дворник на тот момент был глупым вдвойне. Он не просто тянул лямку. Он оставался передовиком производства, надеясь, что это будет оценено. За заслуги в труде его даже выдвинули в народные заседатели, о чем есть письмо тогдашнего руководителя района Л. К. Моисеенко.
В 1996 году в семье сына родилась дочь. Подселиться на уплотнение к семье стало проблематичнее. Да и до пенсии оставалось еще два года. Решение проблемы откладывалось. И все же нашему дворнику опять повезло.
Его приметила, очевидно, по тем же признакам, что и глава Управы, «как энергичного, инициативного, добросовестного и исполнительного человека» И. П. Репина, пожилая, одинокая женщина, проживавшая в Климентовском переулке, 6. Приметила и с помощью председателя месткома ГРЭП-2 Н. Г. Харитоновой письмом, официально, по решению жилищной комиссии ТУ «Замоскворечье» от 14 мая 1997 г., подселила к себе, поскольку нуждалась в помощи и защите. С формулировкой в документе: «без права перепрописки, приватизации и открытия финансового лицевого счета, на срок работы».
Пригретый дворник сделал надлежащий ремонт в комнатах соседки и своей. Победил тараканов и крыс. Исправил сантехнику. Жить стало легче. И даже веселей! Как-никак ванная, телефон, горячая вода. Что еще было желать? Впору жениться. Но на примете никого не было. А мысль о браке ради закрепления в квартире им попросту отвергалась. Поскольку повторяем, наш герой оставался безнадежно честным и глупым.
А в стране творилось неладное. СМИ печатали объявления о стариках, безвозвратно ушедших из дома, сообщали об убитых собственными внуками.
Наш дворник, однако, продолжал работать. Ведь чистота нужна при любом строе, при любом режиме.
В 1998-м он вступил в пенсионный возраст. Можно бы и уволиться. Но где жить? Он опять заикнулся об отдельной для себя комнате. «Вы уже получили в 89-м», – ответили ему в Дирекции. Это прозвучало как обвинение в неправомерных претензиях. «Да, мне дали с сыном. Но сын вырос, женился, родилась дочь. Я же не мог запретить ему расти, жениться. И прошу я не на всю семью, а для себя только. И не квартиру, а комнату».
И пошел к главе районной Управы. Глава принял радушно. Но, расписавшись в недостатке властных полномочий, пообещал поставить просителя в общую очередь. Дворник обрадовался (ведь для многих и это было проблемой), но не понял тогда, что попадает в ловушку, что постановка всей семьи в очередь «на общих основаниях» ничего ему самому не прибавляет, а только отнимает то, что он уже заработал, заслужил. Ведь «общие основания» – это 20–25 лет ожидания. А где их взять в пенсионном возрасте? И где жить при этом?
