— Да. Да, Рихи. Уверен, что Тийя бережет ее пуще глаза.
Рихи молчал. У Аннеса возникло ощущение, что хотя Рихи стоит рядом с ним на обочине лесного шоссе, он все же не здесь, а пребывает где-то в других краях. Что рядом находится его земная оболочка, а астральное тело витает за сотни километров, — так некогда на благотворительных работах рассказывал о человеческом раздвоении тяготевший к оккультизму камнедробильщик.
— Меня действительно арестовали, — прервал молчание Рихи, голос его обрел обычное звучание. — Подозревали в шпионаже. Расследовали несколько месяцев, ничего, конечно, не обнаружили, да и не могли найти, но в Москве оставаться тоже не разрешили, услали на жительство в Воронежскую область. Думаю, из-за Артура, которого уже честным большевиком не считали, причисляли то ли к троцкистам, провокаторам или шпионам, или кто знает, в чем его подозревали… Довольно. — Он словно бы что-то передумал или окончательно решил. — Хватит причитать. Забудь, что я сказал. Эх, Аннес, по отношению к Тийе я был дрянью. Передай ей от меня привет, скажи что-нибудь приятное, ты мастак говорить по писаному… Нет, ничего не говори, и словечка не пророни обо мне, не порть воспоминания. Я должен идти. Ну, бывай. Прощай.
— Мы увидимся еще.
На этот раз Рихи крепко пожал Аннесу руку.
Он удалялся широкими шагами.
В ушах Аннеса продолжали звучать последние слова Рихи: «не порть воспоминания» и «прощай». Рихи сказал ему «прощай». Не до свидания, а прощай. Значит, ни на что уже не надеется, значит, готов к самому худшему.
На следующее утро Аннес вновь пришел в штрафную роту, сходил в штаб и поговорил с командиром взвода. Ротные командиры были не штрафники, а обычные офицеры, которые занимались обучением бойцов. На фронт вместе со своими подчиненными они не уходили, на передовой назначались новые командиры взводов и отделений из числа офицеров, которые были также отправлены искупать свою вину. Вина считалась заглаженной, если наказанный пробыл на фронте положенное время, месяц или два, или получил в бою ранение, после чего штрафники реабилитировались, офицерам возвращались их звания, коммунистов восстанавливали в партии. По рассказам, редко случалось, чтобы штрафники возвращались с передовой благополучно, раненых и погибших в штрафной роте бывало куда больше, чем в других наступавших подразделениях, потому что штрафников ставили на самые горячие точки, на острие прорыва, обычно туда, где защита противника была наиболее сильной. Обо всем этом Аннес знал. Будучи по натуре своей оптимистом, он сказал себе, что с Рихи самого худшего не должно случиться. Несмотря на это, он не может оставить друга на произвол судьбы. Он должен добиться, чтобы дело Рихи пересмотрели. И хотя Аннес понимал, что сделать это будет далеко не просто, что, может, ничего не добьется, он начал действовать. Поэтому и явился в штрафную роту.
Выяснилось прежде всего, что Рихи не соврал: в штрафную роту его отправили за тяжкое нарушение воинской дисциплины. В штабе сказали, что пусть красноармеец Хурт благодарит судьбу, что его не расстреляли на месте, не выполнить в боевой обстановке приказ командира, более того, наброситься на него с кулаками — это преступление. И еще капитан Коппель услышал, что Хурт человек скрытный и крутой, с товарищами по взводу не знается, многие держатся от него в стороне. К занятиям относится пассивно, но оружие и средства связи знает назубок, владеет винтовкой, автоматом и ручным пулеметом, не говоря уже о телефоне и полевой радиостанции. Узнал Аннес и то, что Рихи прибыл на фронт с пополнением из запасного полка, он служил в соседней дивизии рядовым в отделении связи. Членом партии он не был. Аннес хотел поговорить с замполитом роты, но того вызвали в политотдел корпуса.
Лишь на следующей неделе Аннес выкроил время съездить в соседнюю дивизию, которая находилась в двадцати километрах от их полка. Он бы немедленно предпринял эту поездку, но ему пришлось проводить инструктаж по политучебе, что требовало тщательной подготовки, нужно было побеседовать в нескольких подразделениях о восстании в юрьеву ночь, а также выполнить текущие задания, которые нельзя было отодвинуть.
