— Номер три — господин Ламю!
На экране появилось лицо молодого мужчины, который был приведен последним. Ловкие руки программистов придали изображению ярко выраженный оттенок дегенеративности. Но голос остался неизменен. Он звучал спокойно, почти вальяжно:
— Я — Михаил Ламю, жестокий террорист. Мне тридцать два года. Я убил тридцать восемь человек и хочу уничтожить весь мир. Я превосходно стреляю из излучателя, и каждый, кто осмелится встать на моем пути, горько пожалеет об этом…
Гнусное представление длилось весьма долго. На экране появлялись одно за другим обезображенные лица игроков, по прихоти шустрого господина Версуса делавших себе сомнительную рекламу под аккомпанемент хихиканья и шуточек представителя Корпорации. Это было настолько отвратительное действо, что нет смысла описывать его подробно. Скажу лишь, что толстяк постарался на совесть и сделал все, чтобы игра вышла захватывающей. Он сумел отобрать для участия в ней самых отъявленных негодяев, каких только можно было отыскать в тюрьме Сонг. Помимо двух террористов и маньяков Бааса и Фирра здесь оказались два серийных убийцы, один из которых, Марклауэр, умертвил с десяток подростков, а другой коротышка Рол О'Форри — убивал стариков и старух. Еще двое не только убивали, но и насиловали. К ним следует прибавить целую компанию убийц на любой вкус от стража Снелла, неведомо по какой причине расстрелявшего наряд, с которым он патрулировал район Соллу, до Раузи, которая, как выяснилось, имела скверную привычку расправляться с наскучившими ей любовниками. Лишь один из двенадцати никого не убил, но Корри Вейт был самым изощренным извращенцем, какого знал Пацифис. Этот застенчивый на вид малый не насиловал разве что грудных младенцев. В общем, компания подобралась достойная. Версус не преминул подчеркнуть это, когда представление закончилось.
— Теперь вы сами понимаете, друзья мои, почему я сначала пожелал получить от вас согласие на участие в игре, а уж потом раскрыл карты! — цинично ухмыльнулся он. — Знай вы про все это наперед, подозреваю, у многих недостало бы решимости приложить свой палец к соглашению. А теперь поздно. Вам не отвертеться. А тех, кто попробует отказаться, я просто отдам на растерзание остальным. Теперь вы все будете играть!
— Будем! — пометив плевком прозрачную перегородку, отделявшую нас от толстяка и начальника Толза, согласился Ламю, не проронивший за время омерзительного представления ни звука. — Если ты, жирная свинья, в конце концов соизволишь объяснить нам условия своей игры.
Версус ничуть не обиделся на эти слова. Напротив, он казался довольным.
— Вот это деловая хватка, дорогой господин Ламю! Сразу видно опытного человека. Итак, что представляет моя, а со вчерашнего дня и ваша игра… В назначенный день, в назначенный час, скажем в девять ноль-ноль, вы будете помещены в здание, условно именуемое башней. Впрочем, это и есть башня. Некогда она задумывалась как часть комплекса административных зданий Северного сектора, потом проект претерпел изменения, и недостроенное сооружение было законсервировано до лучших времен. Корпорация приобрела его и подвергла реконструкции, которая коснулась главным образом дверей и окон, то есть всего того, что связывает его внутренности с внешним миром. Вот что оно представляет собой в настоящий момент. — На экране появилось изображение безобразного короткого обрубка, сплошь испещренного бельмами металлических заплат. — Дальше, ближе… — Толстяк увеличил изображение, давая возможность рассмотреть сооружение во всех деталях. — Окна и двери наглухо заблокированы нефелитовыми щитами, которые не поддаются воздействию ни излучателей, ни плазменных гранат, так что не стоит даже мечтать о том, чтобы выбраться наружу. Внутри башня состоит из пятисот помещений самых разных размеров — от крохотных подсобных комнатушек до громадных конференц-залов.
Напоминающая чешую дохлой змеи стена растворилась, обнажая потроха невообразимое переплетение зеленоватых линий. Невольно мелькнула мысль о том, что в этом причудливом лабиринте невозможно разобраться. Версус тут же дал ответ на еще не высказанный вопрос:
