У старого картежника потемнело в глазах. Еще не понимая, что произошло, он хотел поднять руки к горлу, не пропускавшему в легкие ни глотка воздуха, но руки уже не слушались, став слабыми и безвольными; ноги Эмиля, обутые в мягкие черные ботинки, выбили странную конвульсивную дробь на покрытом ковриком полу машины, глаза вылезли из орбит, а посиневший язык вывалился изо рта. Шулеру показалось, что в голове у него что-то взорвалось, заставив ее разлететься на множество мелких частей, — Лечо старательно и упорно обрывал все нити, связывавшие старика с жизнью.
Но вот Эмиль обмяк и затих на сиденье. Лечо снял с его шеи удавку, смотал ее и спрятал в карман. Щупать пульс или прикладывать ухо к груди шулера не было никакой необходимости.
Выскочив из машины, Лечо открыл багажник, вынул из него большой кусок темного пластика и прочный нейлоновый шнур с заранее приготовленными петлями. Он распахнул дверцу, вытянул тело Эмиля и уложил его на расстеленный пластик. Сноровисто завернул труп, как в саван, накинул первую петлю шнура на шею и затянул. Потом перехватил петлями середину и ноги жуткого свертка.
Сбегав еще раз к багажнику, он притащил пудовую гирю и крепко привязал ее к ногам того, кто еще несколько минут назад был карточным шулером Геворком Мануковичем Мирзояном по кличке Эмиль. Взяв гирю в руку, а ноги трупа под мышку, Лечо подтащил сверток к пролому в парапете и спихнул вниз. Раздался глухой всплеск, и река равнодушно приняла страшный подарок.
Не теряя времени, убийца вернулся к машине, с брезгливой гримасой вытер тряпкой пятна на переднем сиденье — что поделать, с удавленниками всегда так, поскольку расслабляются все мышцы, — выбросил тряпку в воду, сел за руль и, лихо развернувшись, погнал обратно. Держа баранку одной рукой, другой он вытащил телефон сотовой связи и набрал номер, который накануне продиктовал ему Хафиз. Тот откликнулся после первого же гудка.
— Ну? — пророкотал в наушнике его грубый голос.
— Все, — выдохнул Лечо.
— А-а, это ты? — сразу смягчился Хафиз. — Нормально?
— Да, да! Я же сказал: все!
— Молодец! Но мне хотелось бы знать некоторые подробности. Можешь сейчас подскочить?
— Куда? Где встречались в прошлый раз? — Лечо уже порядком отъехал от набережной и решил, что может позволить себе ненадолго остановиться, чтобы спокойно поговорить.
— Нет, зачем? — Хафиз рассмеялся. — Знаешь мой любимый переулочек у Звездного бульвара?
— По маленькой дорожке и направо? — на всякий случай уточнил Лечо.
— Правильно. Когда там будешь?
— Минут через сорок, — взглянув на часы, прикинул Лечо.
— Жду…
Ехать на встречу с Хафизом не хотелось: перед глазами стояло посиневшее, перекошенное лицо Эмиля с вывалившимся языком. Что ни говори, застрелить человека значительно легче и проще, чем удавить, хотя некоторые находят в этом ни с чем не сравнимое особое наслаждение. Дело вкуса… Лечо же всегда предпочитал стрелять, но картежника надо было кончить без крови, чтобы не оставлять следов ни в машине, ни на асфальте.
Ладно, чего мусолить одно и то же — дело сделано. Вместо встречи с Хафизом хорошо бы сейчас взять горячую телку, готовую на любые ласки, затариться спиртным и закусками, завалиться на хату и отключить телефон. А вылезти на свет, лишь когда окончательно обрыднут и женщина, и водка…
Поскорее бы отвязаться от Хафиза! Не век же он будет выспрашивать о подробностях, да и какие подробности его интересуют? Скорее всего, не увязался ли кто за Лечо по пути на набережную — Хафизу вечно везде чудились слежка, стукачи и происки ментовских оперативников.
Лечо желчно усмехнулся — наверное, оперативники даже не подозревают о существовании Хафиза, поскольку он, не без помощи хитроумного Сергея Сергеевича, законспирировался, как шпион, и зарылся, как крот, но, видно, страх все равно не отпускает его ни днем ни ночью.
Лечо свернул в переулок, выводивший на проспект Мира, и сбросил скорость: где тут приткнулась машина Хафиза? Обычно он любил загонять ее во двор большого здания — длинный, глухой, с густыми зарослями кустов и облезлыми покореженными лавками. Сегодня он не изменил своей привычке — в неярком свете редких фонарей Лечо заметил знакомые «жигули» и, остановившись, мигнул фарами…
