— Чем закончилось-то? — не выдержал Сергей.
— Пока тридцать суток задержания, но я уже переговорил со следствием. Будем предъявлять Карцеву обвинение и арестовывать, — похвастался Мякишев. — И пусть только попробуют не подписать ему мерой пресечения содержание под стражей.
— Надеюсь, про Лечо вы им ни гу-гу?
— Обижаешь, — Трофимыч включил вентилятор и направил его на себя. — Там трепать языком — все равно что самому себе в карман нагадить! Трепанешь — так или Карцев выскочит на волю, или этот Лечо тут же испарится, и ищи потом ветра в поле.
— Он уже мог испариться, узнав о задержании Карцева, — заметил Серов.
— Вполне, — легко согласился Мякишев. — Но, думаю, он не исчезнет.
— Почему?
— Ну, во-первых, понадеется, что Карцев его не сдаст, хотя бы из чувства самосохранения. А во-вторых, он легко отметет любые обвинения: какие, скажет, дискеты и акционерные общества? Ничего не знаю! И патлатого гражданина, который на меня показывает, тоже вижу впервые в жизни…
— Так, — кивнул Сергей, — но мы с большой долей уверенности можем предположить: Лечо имеет некоторое отношение к исчезновению Рыжова, коль скоро Карцев по его наводке и приказу направился в офис «Кимура».
— Во-во, — подхватил Мякишев, — хорошо еще, не подложили туда бомбу или не пожгли все к чертям собачьим. С них бы сталось.
— А вдруг так бы и поступили? Но просто времени не хватило, и они избрали уже известный вариант? Как бы там ни было, у нас получается цепочка: «Каштан» — Лечо — Сергей Сергеевич. Помните записочку на календаре Трапезникова?
— Помню. А что твой тайный оракул провещал? — с оттенком иронии поинтересовался Александр Трофимович.
Серов молча достал фото Папуа:
— Можете полюбоваться, это Самвел, он же Валерий Митович Папуа. ГИЦ дал о нем все, чем располагает, а мой, как вы любите выражаться, «тайный оракул», опознал Самвела по фото.
— Вот это ты молодец, вот за это хвалю, — расцвел Мякишев. — А представишь пред мои очи самого Самвела, живого или мертвого, — верти дырку в погонах! Мое слово твердо: пробью досрочное присвоение подполковника!
— Заманчиво, да только его еще надо найти и повязать, — усмехнулся Сергей, ничуть не обольщавшийся насчет обещаний начальника: он всегда их лихо раздавал. — Пока попробую подцепить на крючок Лечо, поэтому мне в ближайшие дни могут потребоваться оперативные группы для наблюдения и возможного задержания.
— Дадим, все дадим, — в приступе небывалой щедрости пообещал Мякишев.
Он вернул Серову фото Папуа и, заканчивая разговор, пожелал успехов, еще раз напомнив о досрочном присвоении звания за успешную операцию по поимке или, на худой случай, как выразился Александр Трофимович, «нейтрализации» Самвела.
«Видать, его наверху достали до печенок, — подумал Сергей. — Теперь вместо кнута он показывает расписной пряник: ты только возьми или убей при задержании этого бандита, поскольку ему и так на несколько “вышек” ломится. Мы тебе за это звездочку на погончики приляпаем, а нам, как начальству, под чьим чутким руководством проведена операция, перепадет еще больше!»
Никто не хочет понять: он готов ловить и душить таких, как Самвел, Лечо, и им подобных вовсе не за побрякушки на груди и звезды на погонах! Должна же существовать на свете справедливость! Кто подумал о людях, постоянно подвергающихся опасности, пока по городу разгуливают такие, как Самвел?
Наверное, идиллически настроенные энтузиасты вроде Серова когда-то становились шерифами на Диком Западе, не имея в награду ничего, кроме возможности раньше положенного срока получить пулю и отправиться за черту добра и зла…
Открыв дверь своего кабинета, Серов бросил взгляд на место Тура — уже привык, что тот всегда под рукой, а теперь чего-то заскучал без его вечного зубоскальства и едких, но точных замечаний.
Телефон словно ждал прихода Сергея: тут же разразился пронзительным звоном. Сергей лениво протянул руку к трубке:
— Слушаю, Серов.
— Сергей Иванович? — уточнили на том конце провода.
— Да, он самый. Я вас слушаю, кто говорит?
— Видите ли, мы не знакомы, но у меня есть некоторая любопытная информация по одному интересующему вас вопросу.
