— Заскучал по политзанятиям? — съязвил Серов. — Нет, туг не красотки, не члены политбюро, а некие добры молодцы, как в сказке: Али-Баба и сорок разбойников.
Он раскрыл конверт и протянул Гордеичу пачку фотографий пропавших без вести бизнесменов, которые могли уйти по «крысиной тропе». Добыть снимки всех этих людей стоило немалого труда.
— Взгляни, нет ли туг кого из тех, кого ты видел в зале «Каштана». Ты там первый раз играл?
— Почему же? — Фагот начал быстро тасовать фото, как колоду карт. — Я там каждый квартал лабаю. О, какой холеный!
Его взгляд задержался на фото Рыжова, и у Сергея невольно дрогнуло сердце — неужели Гордеич видел в «Каштане» Николая Ивановича? До сей поры еще теплилась надежда: вдруг Жуков пустил дезу или произошел сбой информации, и Рыжов, вопреки сообщениям спецслужб, жив?!
Серов затаил дыхание, но тонкие пальцы музыканта уже убрали фотографию Рыжова. Значит, Рыжов ему не знаком.
— Вот ты говоришь про политзанятия, идею, — просматривая фото, бурчал Фагот. — А в нашем государстве, теперь вроде бы правовом и демократическом, процветает воровство, и как получали не по труду, а по занимаемой должности, так и получают… Во, этого я знаю!
Гордеич радостно улыбнулся, как мальчишка, выигравший желанный приз, и положил перед Сергеем фото мужчины средних лет.
— Кто это? — подобрался Серов, хотя знал ответ.
— Левка Зайденберг, — Фагот налил себе еще водки.
— Кто он, этот Лева? Где ты его видел, когда, откуда знаешь? — начал Сергей сыпать вопросами. Неужто удалось вновь зацепиться? Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
Музыкант выпил третью рюмку, занюхал ее корочкой черного хлеба, поднял вверх длинный тонкий палец и торжественно сказал:
— Лева был одним из дельцов шоу-бизнеса и сделал приличные деньги на горбах таких, как я. Фактически одной рукой он давал нам в тяжелое время кусок хлеба, а другой вычищал карманы. А когда сколотил приличный капитал, исчез, говорили даже, что полинял из России.
— Неужели? И кто говорил?
— Не помню, болтнул кто-то из его баб, он их за собой табунами водил. Правда, случались у него и грандиозные осечки. Вокруг Элки Ларионовой он ходил и млел, пытался ее купить, потом даже предложил уехать с ним, но…
— Кто эта Элка?
— Певичка. Голосок домашний, хотя не лишенный приятности, зато какая внешность! Богиня, королева! И на дух не переносила Левку.
— И давно Лева исчез?
— Наверное, с полгода прошло. Но, кажется, я видел его недавно. Представляешь, похож, да не он! Пропали мешки под глазами, брови другие, морда кажется благородной, а как посмотришь на задницу, сразу скажешь: это Лева Зайденберг! Сколько раз мне хотелось врезать по этой заднице сапогом, когда он говорил «нет денег»!..
«Блефаропластика! — догадался Сергей. — Все эти удаления мешков под глазами, коррекция набрякших век и прочим манипуляции с физиономией называются в косметической хирургии блефаропластикой. Неужели Фагот видел Зайденберга, изменившего внешность? Когда и где это было?!»
— Ладно, брось лирику, — оборвал он приятеля. — Когда и где ты видел этого кровососа?
— Неделю назад или даже меньше, а где… Все в том же «Каштане»! Он сидел за столиком около эстрады.
— Ничего не путаешь?
— Я?! Да провалиться мне! Точно тебе говорю: это был Левка! — с пьяной настойчивостью проговорил Гусев. — Мне еще невдомек было, зачем он туда приперся? А потом дошло: Элка должна петь, ее тоже приглашали, но она не приехала.
— Возможно, — сухо сказал Серов. Сейчас его интересовало другое, а Гусев, похоже, успел изрядно набраться, и теперь близился момент, когда Фагот пойдет в «отключку» и начнет нести всякую ересь. — С кем был Левка в ресторане?
— Один, — Гордеич наполнил рюмку, но Сергей прижал его руку к столу, не позволяя выпить. — Потом подошел к нему какой-то кряжистый мужик, присел за столик, они поговорили немного и вместе ушли. Все? Я могу принять дозу?
— Погоди! Как этот мужик выглядел?
— Слушай, Серов, ты мне надоел, честное слово! Не помню я! Устраивает?
— Где найти певицу?
— Тоже не знаю. Ни адреса, ни телефона. Когда будет тусовка «юных дарований», могу поинтересоваться. Ну, пусти…
