Крым и крымчане - страница 17
Этакий мягкий дипломатический намек на то, что у крымчан у самих рыльце в пуху… В Москву летит очередная султанская жалоба: «Да казаки ваши Кишкин с товарищи живут под нашим городом Азовом, и по азовским урочищам людей наших теснят, и многие убытки чинят, и их грабят и побивают, и вам бы тех людей надо бы унимати».
К сожалению, ни в русских, ни в турецких архивах не сохранилось московского ответа – но, без сомнения, он был выдержан в том же стиле: казаки-де люди вольные, государевы ослушники, и царь с ними не может ничего поделать, справляйтесь уж сами. Пикантность в том, что атаман Кишкин прямо состоял на царском жалованье. Сохранилась царская грамота, которой московским представителям на Дону предписывается действовать «вместе с атаманом с Иваном Кишкиным и с иными атаманами и казаками, которые царю служат». Это, конечно, уже прямая улика – но ни татарам, ни туркам в руки никогда не попали ни эта грамота, ни русские «резиденты» на Дону. Так что русские послы в Бахчисарае и Стамбуле продолжали с невинным видом разводить руками и уверять, что казаки «шкодят» исключительно по собственной инициативе.
А «шкодили» донские казаки (как уже говорилось, часто совместно с запорожцами) постоянно и предельно дерзко. Они не довольствовались тем, что громили то и дело татарские улусы в Крыму и строили поблизости от крымских границ укрепленные городки. Они еще и часто устраивали морские походы. Турецким «каторгам», военным галерам и большим многопушечным парусным кораблям противостоял казацкий «москитный флот», челны и «чайки», большие лодки, кроме паруса, снабженные еще и веслами и даже вооруженные пушками-фальконетами. Пушки эти были маленькие, этак с полметра длиной, противостоять турецким корабельным орудиям, безусловно, не могли, но на близком расстоянии все же могли хлестнуть картечью так, что мало никому не покажется. Против невооруженных турецких купеческих кораблей, которые казаки частенько перехватывали в Черном море, фальконеты как раз вполне годились.
Историки документально зафиксировали за 1614–1645 годы более двадцати только больших набегов донцов и запорожцев на турецкие берега – а количество мелких учету не поддается, письменных сведений о них не сохранилось, но известно, что их было немало…
Еще в 1569 году русский посол в Крыму сообщал в Москву, что донские казаки рванули у окружавшей Азов стены изрядное количество пороха, «и от того у города стену вырвало и дворы в городе, и люди многие погорели, и наряд и запас и суды погорели». Царь отправил на Дон своего тайного посланца Никиту Мамина с собственноручно подписанной грамотой: «Когда Мамин придет на Дон и объявит вам дело наше, то соединитесь с ним, промышляйте единодушно о пользах наших и будьте уверены в нашей к вам милости и жалованьи».
И снова в руки к «басурманам» не попали ни эта грамота, ни сам Мамин. А в чем заключалось «наше дело», быстро стало ясно из очередной жалобы турецкого султана: казаки не просто напали вновь на Азов, но ненадолго его захватили, уведя в плен не только двадцать «лучших людей азовских», но и султанского шурина Сеина, на свою беду оказавшегося в городе. По сложившейся традиции из Москвы поступила стандартная отписка: «Всякие дела меж азовских людей и донских казаков делаются, и мирные, и бранные, без нашего ведома».
Что там какой-то Азов, в сущности, третьестепенная крепость, пусть и стратегически важная… В 1614 году казаки неожиданно ударили на Синоп – важнейшую морскую крепость Оттоманской империи, располагавшуюся на турецком побережье Черного моря. Местный гарнизон перебили, стоявшие в гавани турецкие корабли сожгли. В 1616 году они эту экспедицию повторили, устроив ночной штурм, захватили город, разграбили и сожгли. В погоню было пустились шестьдесят галер турецкой береговой охраны, настигли казаков неподалеку от устья Дона, но после короткого морского сражения основные силы казаков прорвались и ушли, туркам достались лишь незначительная часть добычи и сорок человек пленными.
