— Сережа, не изображай бодигарда. Будь собой.
Водитель молча кивнул.
— Ты водила?
Еще один утвердительный кивок.
— Ну так и будь водилой. Не хер с многозначительным видом оглядывать детскую песочницу. Ты еще после осмотра — «все чисто», скажи.
Тот снова кивнул головой, старательно изображая раскаяние.
— Дмитрий Николаевич, да я так, на всякий случай…
— Оружия у тебя все равно нет, жестянка — не бронирована. Ребят из сопровождения я сам отпустил. Так что не пыжься, человече. Будь проще. В гости мы приехали,
Человек в костюме поежился. Пиджак от Армани плохо спасал от промозглого декабрьского ветра.
— Ладно, бодигард. Я замерз — лекция окончена. Бери пакеты и вперед.
Водитель приоткрыл переднюю дверь, взял шуршащие пакеты и, позвякивая содержимым, направился к подъезду.
Открывший гостям дверь Матвей посторонился на пороге. Первым мимо него просочился стушевавшийся водитель, которого замерзший, раздраженный Дима продолжал распекать в лифте.
Остановившись на пороге, Дима скомандовал замершему водителю, поочередно поглядывавшему то в гостиную, то в сторону темной кухни, не зная, куда тащить снедь.
— Неси в гостиную, обалдуй.
Водитель потопал в гостиную. Дима, глядя ему в спину, вздохнул.
— Уволю мудака. Матвей, ну почему они все такие?
Матвей улыбнулся.
— Обсудим после третьей. Здорово, Димка!
Дима хитро посмотрел на Матвея.
— Считать сам будешь, математик. Ну, здравствуй.
Приговаривая, — только не через порог, — Дмитрий Николаевич Алексеев, наконец, вошел в квартиру Матвея. Приобняв однокашника, он, вслед за водителем, направился в гостиную. Отогнав водителя от пакетов, оба приятеля принялись распаковывать их содержимое, выкладывая его на журнальный столик.
Отпустив водителя и на скорую руку соорудив подобие стола, оба устроились на скрипящей коже дивана. Рассеянно поглаживая деревянный подлокотник и прихлебывая коньяк, Дмитрий обвел глазами обстановку гостиной. Задержавшись глазами на стеклянных дверцах шкафа, он негромко спросил:
— А где Борис?
— С минуты на минуту должен появиться.
— Ладно, подождем.
Ждать пришлось пару минут. В дверь позвонили и Матвей опять подхватился с дивана. В прихожей раздались голоса, зашуршали очередные пакеты. Матвей, с сумками в руках вернулся в гостиную, оживленно переговариваясь с новым гостем.
— Здорово, чиновничек!
Дима кисло улыбнулся. Назвать заместителя руководителя администрации президента чиновничком?
— И тебе привет, псевдо-олигарх.
— Да ладно тебе, Димка, не дуйся. — Сверкнул улыбкой Борис. — Мне сегодня в Дубне атомщики все мозги вынесли.
Дима оживился: — А свинцовое белье там еще выдают?
Хохот качнул люстру.
— Ну вас, парни. Лучше разливайте.
Пока Матвей разбирался с напитками, Дима с Борисом похлопывали друг друга по плечам, поглядывая, подобно петухам, готовившимся к драке. В том, что драка будет «бармен» не сомневался. «Псевдо-олигарх» и «чиновничек», хотя и именовались друзьями, но терпеть не могли друг-друга. Такие отношения брали начало со студенческих времен. Продолжились в девяностые. И продолжались в нулевые. Как не менялись и эти двое. Нервный вундеркинд Дима, пропитавшийся до ушей чувством собственной исключительности и обаятельный засранец Боря Андрианов. Два блестящих и характерных представителя московского истеблишмента. К слову сказать, относящиеся к различным и очень влиятельным, группировкам данного социума. В данном случае, Матвей выступал в роли хозяина нейтральной площадки для неформальной встречи двух сторон. Роль скромная и не требующая активного участия. Потому, Матвей скромно примостился в уголке, особо не вслушиваясь в беседу. Вроде что-то там делили. Завод вроде. Ну, делят и делят. Как всегда.
После десятиминутной жаркой перепалки, уставший исполнять роль тупого слушателя, Матвей зевнул и поинтересовался, о чем, собственно говоря, идет речь. Дима огрызнулся, ядовито заметив, что математиков должны занимать совсем другие материи. К примеру — ряды Фурье. А не ведомственная принадлежность «лежащего на боку» завода в российской глубинке. Матвей простодушно заметил, что время, потраченное такими выдающимися людьми современности на обсуждение судьбы этой провинциальной развалюхи, стоит дороже, чем сам предмет беседы.
