Сначала вспышка памяти озарила тело, принадлежащее мне, одновременно местоположение в пространстве. Меня поразило великолепие этого многомерного плана сфер.
Тело нельзя было назвать ни мужским, ни женским, но как ни парадоксально, можно было сказать, что менталитет женский, и что самое необъяснимое, тут же сказать с уверенностью: «нет, мужской». Присутствовала некая целостность, почти в первозданном виде.
Телесная оболочка не была из мяса и крови. Плотность, конечно, присутствовала, но она напоминала плотность только что выпавшего толстым слоем пушистого снега. Конфигурация, можно сказать, человеческая: две ноги. Так, а дальше, к удивлению, обнаруживаю множество рук, хотя, наверно, с человеческой точки зрения, невозможно расположить гармонично на теле шесть рук. Пара красивых изящных рук, можно сказать, спереди и пара таких же, вы можете, наверное, подсказать — сзади, — нет, еще раз спереди, хотя с другой стороны.
Дело в том, что это тело увенчивают две головы, и это не кажется уродством, а даже очень гармонично и красиво выглядит. Еще одна пара рук располагается по бокам. И они все независимо друг от друга производят какие-то движения. Плавные и точные, как в очень сложном древнем ритуальном танце.
Ниспадающая, как из болотных водорослей, одежда свободно облегает тело, прикрывая ноги. Ступни не похожи ни на что, привычное в нашем мире. Нет, вроде, они чем-то напоминают ноги большой птицы. Ноги существа, которому одинаково удобно идти в любом направлении относительно тела. Чтобы пойти в противоположном направлении, не существует понятия «повернуться» и «вернуться». А также понятия «движение вперед». И понятие времени тоже совершенно другое, присущее совершенно другому восприятию сущностной основы мироздания.
Нет «Завтра» и «Вчера», есть только «Сегодня». И соответственно никаких планов «завтрашнего дня, месяца, года» не существует. Нет сожаления о прошлом, о неудавшихся, невоплощенных идеях. Нет этого Умоблудия, так присущего людям системы Солнца. Только восприятие того, что присутствует, и принятие тех впечатлений, которые возникают от восприятия. И необъяснимо великая Ответственность и Служение. Служение не за что-либо. Ни за предполагаемые возможности и почести. Ни за ранги или особое покровительство, под которым можно творить беззаконие, нарушая все принципы Гармонии. Нет. Просто Служение в Ответственности и пребывании в Наслаждении от постоянно творимого действия.
Под сводами колонн было не протолкнуться. Дышащая толпа сливалась в единое существо. Только сверкание глаз выдавало различные настроения пришедших сюда: кто-то пришел за помощью, кто-то просто поглазеть, ну а некоторые — чисто со скуки. Были и те, у кого в глазах был страх, они пришли влекомые толпой, не по собственному желанию, а по недоумению.
Толком рассказать о происходящем в храме никто не мог. Россказни, бродившие в городе на этот счет, были разноречивы. Но развлечений в то время было не так много. Поэтому люди, несмотря на свою занятость или свой страх, приходили сюда и, наверно, пытались понять то действо, которое здесь происходило. Многие приходили, просто подталкиваемые своим любопытством, не думая о том, зачем им это действительно надо.
Под сводами храма было тесно от толпы человеческих тел, но та площадка, на которой должно было происходить представление, была свободна. В ожидании начала толпа тихонько гудела, как пчелы возле улья, но не было никаких громких выкриков. Даже дети молчали и пытались понять, зачем их сюда привели. Они еще не потеряли тонкого чувствования. Дети робко жались к родителям, обнимая их за шею, и пытались спрятаться от людского внимания. А может, от того необъяснимого, что ожидалось здесь.
Послышался скрип открываемой двери, и толпа расступилась, пропуская на площадку странное существо. Тело его было скрыто одеждами, которые казались бесформенными. Тот, кто был спрятан под этой одеждой, поднялся по узкой лестнице и остановился, прислушиваясь. Пытаясь почувствовать тот узор напряжений, который возник от людских глаз, от их внимания и ожиданий. Настраиваясь на тот рисунок, по которому оно будет через несколько мгновений двигаться в танце. Прочувствовав пространство, оно поежилось. Затем спокойно освободилось от одной части одежды, потом из оставшегося вороха одеяний. Сделав шаг вперед, толпа застыла в молчании. Кто-то это уже видел раньше, присутствовал на представлении. Но всё равно люди смотрели на это, как на нечто новое, не виданное ранее.
