– Я обещаю вам, что если буду избран, я буду справедливым, честным шерифом и стану работать не жалея сил так, как только позволят мне мои способности. И все знают, что я – человек слова. Я знаю, что многие люди думают, а сможет ли одноглазый шериф хорошо делать свою работу, – вдруг добавил он притихшей толпе. – Но если Русто Когбурн мог, так и я смогу.[1] – Его лицо расплылось в улыбке. – А теперь пойдемте есть и отдохнем, но прошу, оставьте мне кусочек ананасового пирога, который испекла Ида Галловей.
Толпа разразилась бурными овациями. Нида, спрыгнувшего с трейлера, окружили его друзья и сторонники, похлопывающие его по плечу и пожимающие ему руку.
Сара засмеялась и, покачав головой, повернулась к Кейт.
– Он же прирожденный политик. Просто позор, что папа не увлек его на эту стезю.
– Мне показалось, что они не ладят.
– Как кошка с собакой. Давай положим себе еды и найдем тихое местечко поговорить.
Нагрузив на свои тарелки мясо, поджаренное в виде барбекю, и цыплят, овощной салат, бобы и капусту, обе женщины выскользнули из праздничной толпы и, обойдя дом, уселись на ступеньках запасного выхода.
Сара с аппетитом принялась за еду.
– В этой еде двухнедельная порция холестерина. Но какая она вкусная.
Кейт засмеялась, соглашаясь с ней, и принялась за еду с не меньшим аппетитом. Продолжая есть, они болтали о разных вещах, и Кейт обнаружила, что Сара ей очень понравилась. Она была не только очень умной и внешне привлекательной женщиной, но в то же время такой же открытой и дружелюбной, как ее брат.
– Вы выросли здесь, не так ли? – спросила Кейт.
– Да, мне было почти два года, и у мамы должен был родиться Нид, когда папа построил этот дом для мамы. Мне кажется, что этот дом ей никогда не нравился. Ей было одиноко в нем. Папа был избран тогда в законодатели штата, и он проводил больше времени в Остине, чем здесь. Мне кажется, мама просто завяла от тоски и одиночества и поэтому умерла. А воспитала нас Ида Галловей.
– А, вот почему Нид с ней так дружен.
– Да, мы оба обожаем ее. Она была нашей экономкой, пока Нид не поступил в университет. Тогда она ушла на пенсию.
– Сколько тебе было лет, когда умерла мама?
– Мне было восемь, а Ниду шесть.
– Разве вы не жили в Вашингтоне со своим отцом, когда он стал конгрессменом?
– Ты шутишь? Папа просто не знал бы, что с нами делать. Иметь двоих детей, а затем двух подростков постоянно с собой. Да это испортило бы ему всю жизнь. Нет, мы все время жили здесь. Чтобы иметь «чувство стабильности, сообщества и преемственности».
Она засмеялась. В ее словах было меньше горечи, чем у Нида, но все-таки она чувствовалась.
– Он всегда брал нас во время избирательных кампаний. Мы появлялись вместе с ним на людях в качестве его избирательной свиты. Так что каждые два года на несколько месяцев он становился очень любящим отцом.
– Странно, что он не приехал, – сказала Кейт, – но кажется, что Нид этому просто рад.
У Сары на лице появилось озабоченное выражение.
– Я пыталась отговорить его, но боюсь, что ему все-таки придет в голову появиться здесь.
– А разве Нид не будет благодарен за его поддержку? В конце концов он избирался от штата в конгресс в течение многих лет. Люди должны уважать его.
– Ты должна понять, что папа богат и влиятелен. Никто здесь всерьез не мог противостоять ему на выборах. Но хотя он и душка, его популярность здорово упала за последние годы. Папой люди восхищаются, а Нида любят. Если папа появится, то совсем не для того, чтобы поддержать Нида, а скорее для того, чтобы лишний раз показаться на людях для прессы. И заодно посетить избирателей своего штата.
– Понятно, – сказала Кейт грустно.
Хотя Кейт никогда раньше не встречалась с Джо Чишолмом, она уже испытывала к нему неприязнь.
Сара встала.
– Пойдем за десертом.
Они прошли почти половину пути до навеса, когда вдруг послышалось жужжание винтов вертолета. Они прикрыли свои глаза и стали всматриваться в небо.
– Это он, застонала Сара. – Легок на помине.
Конгрессмен Джо Чишолм врезался в это праздничное собрание, как метеор, хвост которого состоял из свиты помощников, нескольких журналистов и одного репортера с камерой. Он источал мощь и харизму. Внешне он был очень похож на Нида. Такой же симпатичный, с такой же ослепительной улыбкой, но только с седой копной волос. Но хотя отец и сын и были похожи друг на друга, их характеры значительно различались. Эта мысль пришла в голову Кейт, когда она наблюдала за тем, как конгрессмен пожимал руки и перешучивался с людьми. Его улыбка ни разу не достигла глаз.
