Не успел положить трубку, как снова звонок, на этот раз - Кузнецов. Он только
сейчас общался с Михалковым, и тот сказал, что кто-то из нас обязательно должен быть в Абхазии. Но так как он, Кузнецов, по уши занят подготовкой документов к суду, возможно, придётся ехать мне.
Из Минска позвонил Аврутин - меня приглашают в Брест на Международный фестиваль русской поэзии в Республике Беларусь «Созвучье слов живых». Отъезд из Москвы 17 мая.
19 апреля. С пригласительным билетом в кармане и с немалым интересом пришёл в ЦДЛ на юбилейный (60 лет) вечер Бориса Николаевича Тарасова - ректора Литературного института, писателя, философа, автора многих книг, в том числе в серии ЖЗЛ: «Паскаль» и «Чаадаев».
Зал - битком. На сцене - юбиляр, Ганичев, Костров, Гусев, Палиевский, кто- то ещё и единственная женщина - Наталья Алексеевна Нарочницкая. Уже давно я питаю к ней глубокое уважение за ум, определённость взглядов, смелость в суждениях, любовь к Отечеству. До неё выступали многие, в том числе депутат Государственной Думы Иосиф Кобзон. Наконец, слово предоставили Нарочницкой. Я не ошибся, её речь понравилась мне и залу: умно, по делу, в органической связи творчества юбиляра и его книг с днём нынешним. И подумалось: интересно, а что получила бы страна, если бы эта женщина стала Президентом России? Праздная мысль, потому что не готова сейчас страна иметь Президента-женщину!
Выступил и другой мною уважаемый человек - Пётр Палиевский. Запомнилось его обращение к юбиляру:
- Вы, Борис Николаевич, собрали здесь такую православную рать, перед которой враг рода человеческого «трепещи, воспламенись и исчезни». Однако этого не происходит. Наоборот.»
Большую радость мне и залу доставил сын Бориса Тарасова - Андрей. Сочным, красивым басом он исполнил несколько романсов, и это было прекрасное дополнение к биографии отца, к его обоснованной жизни.
Позвонил президент Академии российской словесности Ю.А. Беляев, попросил быть во вторник в Свято-Даниловом монастыре на встрече с митрополитом Кириллом. Сказал, что будут Д. Жуков, В. Муссалитин, А. Печерский, Ю. Поляков и другие. Нам предстоит ответственное дело - вручить митрополиту Кириллу Диплом Почётного президента Академии (до него был Виктор Сергеевич Розов).
20 апреля. Гулял с Марией. Завтра идём в цирк, и я долго рассказывал ей, что это такое. Про воздушных гимнастов, про акробатов. Про обезьян, медведей, кошек, собак и слонов. И, конечно, про клоуна. Больше других её заинтересовал клоун, она уже теперь ждёт с ним встречи.
- Клоун рыжий, - сказал я. - У него огромные ботинки и красный нос.
- Я околона (клоуна) не боюсь, - сказала Мария. - Я тоже буду околоном.
В хоккейной коробке у школы женщина бросала своему фоксику резиновую утку, и тот мчался вдогон, подбирал её и приносил обратно. Мария неотрывно следила за ними, а когда они ушли, подобрала прутик и попросила, чтобы я тоже бросал, а она будет приносить. Вот она уже сама может придумывать игры.
21 апреля. С утра с Марией гуляли у школы. Ночью шёл дождь, и с утра на асфальт вылезли розовые дождевые черви. Мария аккуратно обходит каждого червяка, говорит:
- Боюсь. Убери, убери их, зачем они?
Я сказал, что черви - отличное удобрение земле и корм птичкам. Они уже вывели птенцов, им нужно хорошее питание, и червячки специально вылезают для того, чтобы птичкам было чем их кормить.
- Жалко червячков, - вздохнула она.
Вечером поехали в цирк на проспект Вернадского. Огромный шатёр, много взрослых и детей. Праздник! Мария у папы на коленях. Г аснет свет. Звучит музыка. Начинается представление.
С цирком у меня давние трогательные отношения, о коих я написал в «Открытом ринге». Но с годами моё уважение к мастерам этого удивительного искусства только возрастает. Потому что цирк - честная работа во всём, даже в иллюзионе и фокусничестве. Труднее всего приходится клоунам, они всегда должны быть в ладу с юмором, а юмор, как известно, обязан оставаться вечно живым и новым.
Я утверждаю, что в цирк нужно ходить с детьми и смотреть представление их глазами. Так было и на этот раз, и всё шло хорошо, пока под куполом не появились воздушные гимнасты. И тут у нашей Марии сдали нервы. Сначала она закрыла от страха глаза, заплакала, закричала: «Боюсь!» Потом отвернулась и стала искать глазами выход, продолжая кричать. А гимнасты летали под куполом, как птицы, гремела музыка, бушевали аплодисменты.
