— У меня появились конкуренты?.. Назови мне имя соперника. Я вызову его на дуэль, — улыбнулся Саня, который вполне допускал, что претендентов на руку Мисс Роща Друидов могла быть целая очередь. Стрикер ничего не ответил. Он прикусил язык и лишь досадовал, что взболтнул лишнее. Саня пытать не стал, дабы не сердить кузнеца. Наконец, наступил первый день праздника Самайн. Саня с самого утра шатался по городу, не зная чем себя занять. На остров уже прибывали гости из других мест. На морском берегу наблюдалось скопление народа: кого-то встречали. Саня увидел Брагара, возвращающегося с пирсов к дому своего отца. Рядом с ним гордо вышагивал высокий молодой воин в дорогих металлических доспехах. Вид имел независимый и держался с неким высокомерием незаслуженно обиженного человека. Судя по всему, это был какой-нибудь знатный гость, который приплыл на остров в поисках не менее знатной невесты, но его самым оскорбительным образом обломали. Саня проводил взглядом несостоявшегося жениха и отправился за реку. Там жгли костры. Гулял разодетый народ. Протяжно ныли волынки.
Какие-то бородатые дядьки с топорами в руках отплясывали танец финских лесорубов. Отдельные парочки уже потянулись к близлежащему леску. Неожиданно из своей Рощи появились «зеленые балахоны». Жрецы тащили на поляну огромное соломенное чучело. Этот первобытный манекен они установили посреди гуляний и, собравшись вокруг, принялись возносить руки к небу, бубня слова молитвы. Такими упражнениями они занимались до наступления сумерек.
И как только на небе зажглась первая звезда, один из «зеленых балахонов» поднес к чучелу пылающий факел. Пламя в несколько мгновений охватило соломенного человека. Мириады искр вознеслись к вечернему небу. Стало светло, как днем. С этого момента началось всеобщее веселье — шум, беготня, танцы, прыжки через костры. Саня оказался в самом центре праздничного буйства. Он стоял средь охваченных восторгом людей и искал глазами Дэю. Но девушки нигде не было видно. Удрученный Пряхин направился к ручью, в надежде отыскать ее на старом месте свиданий. К великому сожалению, там ее тоже не оказалось. Саня присел у воды и тупо уставился на смазанную струящимся потоком лунную дорожку. Издалека доносились звуки народных гуляний. Под ногами лениво шумел ручей. Легкий ветерок затуманивал рассудок хмельным ароматом трав. Этот теплый, озаренный полной луной вечер, будоражил душу молодого человека, пьянил его рассудок, и, казалось, просто был создан для романтических отношений. Девушка подошла совсем не слышно и, не проронив ни слова, тихо присела рядом. Какое-то время сидели молча. Мечтательно смотрели на звездное небо, слушали доносящееся со стороны опушки пение ночной птицы. Наконец Саня набрался храбрости и положил на плечо девушки свою руку. Дэя встрепенулась и застыла в его объятиях. Потом они целовались. Пряхин нежно ласкал Дэю руками, чувствуя, как плавиться от его прикосновений вмиг ставшее податливым тело девушки, как раскрывается навстречу, уже не в силах противостоять зову природы. Молодые люди распалили себя до той степени, когда уже невозможно остановиться и когда пропадает всякий здравый смысл, а его место занимает одно лишь всепоглощающее желание обладать друг другом. Саня раздел и уложил находящуюся в неком экстазе Дэю на траву. Он впивался в ее распухшие от поцелуев губы, ласкал языком набухшие соски, целовал упругий живот, спускаясь все ниже — к пышущей жаром вульве, спрятанной меж округлых бедер. Его естество давно уже было готово к соитию. И момент встречи двух начал неумолимо приближался.
— Будет немного больно, — тихо предупредил он девушку. И в этот момент что-то тяжелое и деревянное ударило его по затылку. Свет погас, и Саня провалился в небытие.
Пряхин вновь очутился в каком-то нереальном круговороте, сотканном из обрывочных воспоминаний, нереальных картинок и ужасных сцен. А когда пришел в себя, то не сразу смог понять, где он находиться:
глаза заплыли и Саня смотрел на мир лишь через их узкие щели. Распухшее лицо горело. Голова покрылась множеством шишек и ссадин. Создавалось такое впечатление, что по ней пинали, словно по футбольному мячу. Ребра нестерпимо ломило. Болела сломанная рука. Саднило ключицу. Саня лежал в костюме Адама в своем, ставшим родным, бараке, и его стыд прикрывала лишь грязная тряпица. Кто-то уже пытался его чинить: ребра перетягивала тугая повязка, сломанная рука покоилась в примитивной, сделанной из наструганных досок шине. Пряхин попросил воды. Над ним нависло лицо щербатого Вистла.
