– Раз он никого не убивал, то ему и беспокоиться не о чем, – пожала плечами Глория.
– Прежде чем мы приступим к организации процедуры опознания, я хочу тебя спросить в последний раз: ты уверена, что не знаешь человека по имени Джеймс Донателли?
– Совершенно уверена.
– То есть его у тебя в субботу вечером не было?
– У меня вообще в субботу вечером никого не было, – в который раз повторила Глория. – Я сидела дома одна и смотрела телевизор.
– Глория, – настойчиво произнес Карелла, – если ты знакома с Донателли, пожалуйста, скажи об этом.
– Я его не знаю, – ответила она.
В 14:00 в инструктажной участка была проведена процедура опознания. Шестеро детективов и Джеймс Донателли выстроились в ряд. Все они были темноволосы, светлоглазы и одеты в темные костюмы и рубашки без галстуков. Головных уборов не было. Джеймс Донателли стоял по счету третьим – слева от него замерли двое детективов и еще четверо – справа. Кроме этих семерых человек, в инструктажной присутствовали Карелла, Клинг, а также Израиль Мандельбаум – адвокат, назначенный защищать интересы Донателли. Несмотря на то что Донателли согласился на процедуру опознания, Мандельбаум все еще продолжал против нее возражать.
– Когда они притащат сюда свою свидетельницу, – пыхтел Мандельбаум, – думаете, она вспомнит, кого там видела в субботу вечером? Я вас умоляю! Она ткнет в вас пальцем, и вы на всю оставшуюся жизнь отправитесь за решетку. Вас посадят, понимаете? Если вы желаете скучать на нарах до конца своих дней, то вы мне так и скажите.
– Никто меня никуда не посадит, – уверенно произнес Донателли. – Я невиновен. В момент убийства я был с Глорией. Я не убийца. Я ни в чем не виноват.
Мандельбаум сокрушенно покачал головой и произнес:
– Если бы мне давали полгривенника за каждого олуха, в которого во время опознания по ошибке тыкал пальцем свидетель, я бы давно уже стал богатым человеком и забросил адвокатскую практику.
– Не стоит так из-за меня переживать, – проговорил Донателли, однако, даже когда Патриция Лоури вошла в инструктажную, Мандельбаум все еще по-прежнему неодобрительно качал головой.
Ее руки были в бинтах. На левой щеке тоже белела перевязка, скрывавшая под собой восемь швов, которые потребовалось наложить, чтобы зашить ножевое ранение. Карелла подвел девушку к стулу, после чего спросил, не желает ли она чего-нибудь, например чашечку кофе. Она отказалась. К этому моменту ее взгляд был уже устремлен к мужчинам, выстроившимся в дальнем конце инструктажной возле клетки-камеры для задержанных. Патриция знала, зачем ее сюда пригласили, – Карелла предупредил ее по телефону.
– Патриция, – промолвил теперь Стивен, – перед вами стоят семь человек. Не могли бы вы подойти к ним, внимательно на них посмотреть и сказать мне, не узнаете ли вы кого-нибудь из них.
Патриция встала и медленным шагом пересекла инструктажную. Миновав шкафы с документами, она приблизилась к мужчинам возле клетки-камеры. Она прошлась вдоль ряда, останавливаясь перед каждым из них. Дойдя до конца ряда, она повернулась к Карелле и сказала:
– Да, я узнала одного из них.
– При каких обстоятельствах вы видели этого человека? – спросил Стив.
– Он убил мою двоюродную сестру в субботу вечером, – ответила Патриция, – а мне изрезал руки и лицо.
– Укажите, пожалуйста, на этого человека. Подойдите к нему и положите руку ему на плечо.
Патриция снова повернулась к выстроившимся в ряд мужчинам и подняла руку.
Девушка дотронулась до плеча детектива, прослужившего в полиции семнадцать лет. Месяц назад его перевели в восемьдесят седьмой участок. Звали его Уолт Леффертс.
