– Это был Избранный, – объявил Адамат.
– Откуда ты знаешь?
Адамат показал на оборванный лист:
– Ты знаешь, как еще, кроме магии, можно сжечь страницу, не повредив всей книги?
– Избранный! – Ускан продолжал ходить взад-вперед. – Да проклянет его Кресимир! Не мог же он не понимать, насколько ценна эта книга!
– Думаю, как раз понимал. Иначе не стал бы ее сжигать. Давай посмотрим остальные.
Он раскрыл следующую книгу, затем еще одну. Из одиннадцати томов, которые они взяли с полки, в семи нашлись вырванные страницы или замазанный чернилами текст. К концу проверки Ускан уже кипел от возмущения:
– Подожди, вот узнает ректор! Он отправится прямо в Воздушный дворец и разберется с этими Избранными. Он их…
– Тамас уже умертвил весь совет.
Ускан замер. Его ноздри раздувались от гнева, губы плотно сжались, взгляд сделался жестким.
– Значит, здесь уже ничего не исправишь.
Адамат покачал головой:
– Давай посмотрим, что у нас осталось.
Они долго сидели над книгами и нашли восемь мест, где в закрашенных фрагментах могло говориться о Завете Кресимира. Но ничего разобрать так и не смогли.
– Та, последняя книга, – вспомнил Адамат, – которая лежит в кабинете ректора…
– Да, – рассеянно отозвался Ускан, почесывая затылок. – Она называется «На королевской службе». В ней в общих чертах описываются обязанности членов Королевского совета. Это довольно известное произведение.
Адамат разгладил свой мундир.
– Давай проверим, не забыл ли ректор закрыть кабинет.
Ускан вернул книги на полку и вывел Адамата во внутренний двор библиотеки.
– Ректор не мог оставить дверь открытой, – убеждал он друга. – Давай просто подождем, когда он вернется. Он ведь не состоит на государственной службе.
– Я провожу расследование, – напомнил Адамат, входя в главный корпус.
– Это еще не дает тебе права врываться в чужой кабинет. Тем более что дверь наверняка заперта.
Когда ручка двери заскрипела, но не поддалась усилиям Адамата, Ускан победоносно усмехнулся.
– Не беда. – Адамат присел на корточки и вытащил из сапога крошечный набор отмычек.
– Что? – Ускан выпучил глаза. – Нет, не делай этого!
– Когда, ты говоришь, вернется ректор?
– Думаю, что скоро, – пробормотал Ускан и тут же понял свою ошибку, когда Адамат начал возиться с замком. Он в отчаянии присел у стены. – Я хотел сказать «в любую минуту».
– Из тебя плохой лгун.
– Это правда. И я не смогу солгать ректору, когда он спросит, не заходил ли кто-нибудь в его кабинет.
– Не спросит. Он ничего не заметит.
– Обязательно спросит. Разве можно…
Замок щелкнул, и Адамат аккуратно открыл дверь. Кабинет оказался более просторным, чем можно было ожидать. Повсюду лежали книги и бумаги. На столе, на стульях и даже на полу стояли тарелки с остатками пищи. Вдоль каждой стены тянулись полки высотой в два человеческих роста. Они заметно провисали под тяжестью томов, сложенных друг на друга без всякого порядка.
– Ничего не трогай, – предупредил Ускан. – Он точно помнит, где оставил каждый том. Он поймет… – Ученый замолчал, взглянул на Адамата и с обреченным видом предложил: – Дай я сам найду.
Адамат остановился на краю бумажно-чернильного лабиринта, который назывался кабинетом ректора, а Ускан занялся поисками с ловкостью прирожденного секретаря. Он поднимал документы, тарелки и книги, но тут же ставил их в точности на прежнее место.
Адамат поднялся на носки и оглядел комнату:
– Это она? – Он указал на середину стола ректора.
– Да, она. – Ускан выглянул из-под кресла.
Адамат осторожно подошел ближе, взял книгу и начал листать. Ускан встал у него за спиной.
– Ни одной вырванной страницы, – сообщил Адамат.
Он продолжал просматривать книгу, отыскивая всего два нужных ему слова. И нашел их в послесловии на последней странице.
– «Они должны оберегать Завет Кресимира даже ценой собственной жизни, – прочел он вслух, – ибо стоит лишь нарушить его, и все Девятиземье погибнет».
Адамат еще раз просмотрел всю страницу, перевернул ее, затем перелистал обратно. Больше никаких упоминаний.
– Какая-то бессмыслица, – хмуро произнес он.
Ускан ткнул пальцем в переплет книги.
– Что такое?
– Опять вырванные страницы, – объяснил Ускан дрожащим от гнева голосом. – Половина послесловия.
