– Твой сын – настоящий воин.
Тамас посмотрел на своего шурина. Тот вошел и уселся на единственное свободное место в комнате.
– Как мне тебя теперь называть – Жакола или Гэврил? – спросил Тамас.
Он провел рукой по лицу, надеясь, что вошедший не заметил, как он вытер слезы.
– Пусть будет Гэврил, – решил Мастер Дозора.
Это имя он взял, чтобы скрыться от охотников Ипилла после их с Тамасом неудачной попытки убить короля Кеза. Это было давным-давно. Кажется, целую жизнь назад. Гэврил с тех пор стал пьяницей. Но сегодня он выглядел достаточно трезвым.
– Уходя с Южного пика, мы видели, как кезанская армия отправилась на запад, – сообщил Гэврил. – К Воротам Васаля.
– Значит, они хотят снова напасть, – понял Тамас. – Всей силой. Без какой-либо передышки.
– Теперь бог на их стороне, если Бо сказал правду и Кресимир жив.
– На нашей стороне тоже бог.
– Что?
– Адом, брат Кресимира. Не такой жестокий, как Кресимир. Вполне вероятно, что это даст преимущество Кезу, когда дело дойдет до войны.
Гэврил вытянул ноги и откинулся назад, но поспешно принял прежнее положение, когда стул под ним затрещал.
– Бог, – вздохнул он. – Два бога! И древние маги. Это не тот мир, который мы знали, Тамас.
– Я ни о чем не могу думать, кроме него. – Тамас показал на сына.
Гэврил помолчал с минуту и продолжил разговор:
– Я пятнадцать лет оплакивал смерть сестры. Прошу тебя, если случится худшее, не повторяй мою ошибку. И не начинай оплакивать его, пока он еще не ушел.
Тамас кивнул. Что еще он мог сказать?
– Я слышал о Сабоне, – добавил Гэврил. – Мне очень жаль.
– Среди моих людей были изменники, – признался Тамас.
Гэврил нахмурился.
– Следователь, которому я поручил найти предателя в моем комитете. – Тамас глубоко вздохнул. – Он выполнил задание, но, как выяснилось, сам предал меня, когда его семью взяли в заложники. Из-за этого и погиб Сабон.
– Что ты с ним сделаешь?
– Заставлю его ответить за преступление.
– Не позволяй ненависти завладеть собой, – предупредил Гэврил.
– Это не ненависть, – возразил Тамас. – Это справедливость.
– Если Кресимир сожжет все Адро, это тоже будет справедливость.
Тамас поднялся и заковылял к своему саквояжу. Каждый шаг отзывался страшной болью. Он открыл саквояж и вытащил дуэльный пистолет работы Хруша, подаренный Таниэлем.
– Мой сын лежит при смерти. – Тамас вернулся на место и положил пистолет на колени. – Моя жена давно умерла, и многие мои друзья отправились вслед за ней. – Он осмотрел ствол и взвел курок, затем прицелился в стену палатки. – Не осталось ничего, что могло бы пробудить во мне сострадание. Я встречу кезанские войска у Ворот Васаля и отброшу их. Я пройду через весь Кез, прокладывая огнем дорогу к дверям Ипилла. – Тамас спустил курок и прислушался к щелчку. – Я буду сражаться с Кресимиром и научу его справедливости.
Эта книга обязана своим появлением множеству людей.
Я хочу начать с благодарности моему удивительному литературному агенту Кейтлин Бласделл, которая разглядела во мне потенциал, а затем подгоняла, пинала и отчитывала меня, а также провела всю подготовительную работу, прежде чем решилась показать рукопись редактору. Следующей нужно поблагодарить редактора Дэви Пиллаи. Ее заразительный энтузиазм не позволял мне остановиться, даже если иногда хотелось воскликнуть: «Нет! Пожалуйста, не заставляйте менять имя этого героя!»
Спасибо моей замечательной жене Мишель, потратившей немало часов на то, чтобы снабжать меня новыми идеями. Многие удачные моменты появились в этой книге с ее подачи.
Я пришел к выводу, что должен упомянуть здесь и школьных друзей. Хочу выразить особую признательность Марлен Напало, которая читала и расхваливала мои первые опыты, вопреки всем моим опасениям, что они могут вызвать лишь отвращение. Ее поддержка стала решающей, когда я выбирал эту дорогу. Уильям Прютье привил мне любовь к истории, в которой самые буйные фантазии обретают реальные корни. В колледже я также получал поддержку и ценные советы от множества людей. В первую очередь от Зины Петерсен и Ганта «Боза» Босуэлла.
Спасибо Нэнси Гулд, которая оказывала мне покровительство в самые трудные времена, когда еще не было никаких оснований считать, что я делаю нечто достойное внимания.
