– Прибереги свою наблюдательность для кого-нибудь другого, – проворчал Тамас. – У меня нет времени волноваться о дозировке.
По правде говоря, эйфория порохового транса начала засасывать его. Он постоянно нуждался в ней, жаждал ее объятий, как любовник после долгой разлуки. Позже ему предстоит справиться с этими признаками пороховой зависимости. Но сейчас есть более важные дела. Несмотря на транс, один из самых глубоких, в каких он когда-либо пребывал, Тамас едва мог пошевелиться. Тело все еще чувствовало боль, все еще требовало отдыха – просто мозг не замечал этого.
– Что ты знаешь о бригадире Сабастениене?
– Он вырос сиротой, – начал Олем. – Затем поступил в наемники. «Крылья Адома» стали его семьей.
– Я тоже это слышал.
– Он помог мне отыскать вас. Предательство Ризе привело его в ярость.
– Он знает, что Ризе погиб?
Олем покачал головой.
– И ты не говорил ему о невиновности Ризе?
– Ни слова, сэр.
– Хорошо. Позови его.
Бригадир Сабастениен был из самых молодых командиров «Крыльев Адома»: ему едва исполнилось двадцать пять. Тамас знал, что бригадирами не становились по чьей-то прихоти. Все они были умны, храбры и фанатично преданы семье Винсеслав и Адро. Или считались такими до предательства бригадира Барата.
Сабастениен не отличался высоким ростом. Его темные непослушные волосы были коротко подстрижены. Он отрастил бакенбарды, чтобы выглядеть немного старше, и они шли ему гораздо лучше, чем большинству его ровесников.
– Рад видеть вас здоровым, сэр, – поприветствовал Сабастениен Тамаса.
– Спасибо. Я знаю, вы помогли Олему отыскать меня.
Он кивком отпустил телохранителя, и Олем тут же выскочил на балкон. От резкого движения голова Тамаса опять закружилась. Осторожней, напомнил он себе.
– Я сделал все, что было в моих силах, – подтвердил бригадир. – Если я могу еще чем-то помочь, прошу сообщить мне. Я уже начал, с благословения леди Винсеслав, собирать людей для поимки бригадира Ризе. Ему не уйти от расплаты.
– Вы можете сделать для меня кое-что, – сказал Тамас.
– Все, что угодно, сэр.
– Совсем небольшая услуга. Видите эту ширму? – Тамас указал на перегородку в углу комнаты, наподобие тех, что служат для переодевания. – Я хотел бы, чтобы вы встали за ней и послушали один разговор.
– Сэр? – растерянно произнес Сабастениен.
– Вы скоро все поймете, – настаивал Тамас. – Прошу вас. Уважьте потрепанного жизнью старика.
Бригадир нерешительно кивнул:
– Прямо сейчас?
Тамас взглянул на часы:
– Да, самое время.
Сабастениен встал позади ширмы. Тамас позволил себе на несколько секунд прикрыть глаза. В пороховом трансе он не ощущал усталости и боли, которая лишила бы сознания обычного человека, но голова продолжала кружиться. Открыв глаза, он посмотрел на Олема. Телохранитель стоял на балконе и наблюдал за летящими над площадью Выбора птицами. Тамас мог различить каждую нитку на мундире Олема. Он сосредоточился и понял, что слышит даже удары сердца Сабастениена. Оно билось размеренно и спокойно.
В дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Тамас и выпрямился в кресле.
Сейчас нельзя было показывать свою слабость.
Дверь открылась. Пока двое солдат вводили бригадира Барата, Тамас успел разглядеть Влору: она сидела в холле, положив руки на рукояти пистолетов. Двадцатишестилетний бригадир Барат был намного выше Сабастениена и большинства других людей. Несмотря на резкие черты лица и мощный лоб, он выглядел довольно привлекательно благодаря округлым щекам и мягкому взгляду. Барат тщательно брился, хотя наемники шептались, что борода у него попросту не росла. Он был сыном богатого виконта, умершего много лет назад.
От Тамаса не укрылся ни его самоуверенный вид, ни висящая на поясе шпага.
– Присядьте, пожалуйста. – Фельдмаршал указал Барату кресло у стола.
– Благодарю вас, я лучше постою. Полагаю, ваши солдаты не просто так привели меня сюда. Надеюсь, это лишь недоразумение.
– Я уверен, что мы быстро все уладим. Это не займет много времени.
Он замолчал и в упор посмотрел на Барата, ожидая, когда тот почувствует неловкость.
– Это довольно необычно, сэр, – заметил бригадир.
– Ох, простите, – вернулся к беседе Тамас. – Мои последние злоключения не прошли без следа. Я просто подумал…
