— Отличная работа. Окружному прокурору ты бы очень понравился. Как же тебе это удалось?
— Как считаешь, до суда он не передумает давать показания?
— Уверен, что нет. Надо только их держать порознь. Как только мы получим его показания на бумаге, с подписью и печатью… она начнет его топить и очень скоро совсем запутается. Спасибо тебе, Пит. Но как же тебе удалось?
Я поправил подушку. и ответил:
— Я же постоянно находился в центре событий. И наблюдал за их развитием.
Паркер усмехнулся.
— Ты мне зубы не заговаривай.
— Нет, правда. Я же все сам видел. Видел, что она не особенно опечалилась, когда я ей сообщил о смерти Фрэнка. Она знала об убийстве. Потом она повезла меня в дом, где отсиживался Тихоня. И нацелила на меня пушку, прежде чем я успел ей сказать хоть слово. Она спросила, откуда мне известно про смерть Фрэнка, и я ответил, что из газет. Она знала, что я вру, потому что ей было известно даже время убийства. А как бы ей это стало известно, если бы она сама не приложила руку к этому делу? Тихоня ничего ей не сказал после — он принес чемоданчик с деньгами своему боссу, и босс позаботился, чтобы он залег на дно. Он не поехал в клуб смотреть на Роуз и, значит, не общался с ней.
— Но он мог позвонить.
— Мог, но не звонил. За весь вечер Роуз никто не звонил. Это я знаю из первых рук. Я видел, какими глазами смотрит Тихоня на ту девчонку, и знал, что Эйприл — он мне сам сказал — приказал Тихоне доставить ему Фрэнка. Доставить но не убивать. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все эти разрозненные фактики воедино…
— Котелок у тебя варит, Пит. Мягко говоря.
— Мисс Сазерн там?
— Да. Чересчур сладкая булочка даже для Питера Чемберса.
— Пригласи её ко мне, лейтенант. Да, и… я бы обошелся без свидетелей.
— Вас понял, сэр. Доброй ночи и желаю удачи.
— Доброй ночи, лейтенант.
Несколько минут я провел в одиночестве. Потом вошла Лола — в черном костюме, черной кружевной блузке и черном беретике. Она вошла в палату на цыпочках, немного бледная, немного встревоженная.
— Ты в порядке? — спросила она. — Скажи мне правду. В порядке?
— В полном. Через три дня меня выпишут.
— Я рада. Поцеловать тебя можно?
— Нежно.
Она поцеловала меня в губы. Нежно. Мое выздоровление началось.
— Так ты Фанни Ребекка Форцинрассел? — спросил я в лоб.
Она вспыхнула до корней своих чудных золотистых волос.
— Обалдеть можно, правда?
— Это точно. — Мы оба рассмеялись, а я спросил: — Ты можешь это доказать?
— А это необходимо?
— Да.
— Почему?
— Потому что это может стоить сто тысяч долларов.
Она решила, что я шучу, и подыграла мне:
— Знаете, сэр, если речь идет о ста «кусках», то от этих «кусков» у меня голова кругом идет, но уж если надо что-то доказывать, то будьте уверены, что я собираюсь получить все сполна и ни центом меньше. А что это за шутка?
— Никакая это не шутка. Фрэнк знал про это твое имя?
— Знал. Между прочим, это настоящее. Роскошно звучит, да? Но где ты откопал эту строго секретную информацию?
— Это имя фигурирует в страховом полисе Фрэнка Паланса. Имя его бенефициария.
— Фигурировало, ты хочешь сказать. Завещательное распоряжение было изменено. В пользу Роуз Джонас.
— Ошибка.
— Но ты же сам звонил при мне страховому агенту. Кейту-как-там-его…
— Он получил распоряжение изменить условия страхового договора в пункте о бенефициарии. Все бумаги были готовы, но Фрэнк не успел ничего подписать. Он собирался это сделать после своего возвращения из рейса. И если бы он подписал — тебе бы ничего не досталось. Однако Фрэнка поторопились убить. Поэтому страховой полис сохраняет свою прежнюю силу и бенефициарием покойного выступает некая Фанни Ребекка Форцинрассел, которой предстоит получить двойную страховую сумму.
— Не может быть! — Она учащенно задышала. — Вот это да!
— И за меня тоже можешь порадоваться. Сумма страховки составляет пятьдесят тысяч, но Фрэнка застрелили, а это смерть от несчастного случая, и в этом случае выплачивается двойная страховка — сто тысяч долларов. И все они твои…
— Ух ты…
— Ну что, тебе не жалко выплатить мне причитающиеся двадцать процентов? Если да, то пора начинать бухгалтерию…
