— А, так ты с ними сцепился. Вот откуда у тебя свинцовые плюхи в брюхе.
— Оттуда, оттуда. Но они надо мной не смеются, Тихоня. Они смеются над тобой. Они хохочут до колик. Они же на тебе крест поставили. Большой жирный крест. Тихоня-то наш — да его хлебом не корми — дай только кого-нибудь замочить. Нервный. Пугливый. Слышал бы ты, какие они шуточки про тебя отпускают.
— Я этого не люблю. Не люблю, когда про меня шуточки рассказывают.
— Да ведь и она над тобой смеется. Роуз Джонас.
— Только не Роузи.
— Она тоже считает, что ты обожаешь палить из пушки почем зря. Она такие шутки откалывает про тебя, когда остается наедине с ребятами. Она даже легавым хохмы откалывает. Про тебя, лопух.
— Только не Роузи. Она-то знает, что я не такой.
— Заткнись! — бросила Роуз.
Тихоня повернул к ней.
— Не надо так со мной разговаривать, Роузи. Разговаривай тихо.
— Заткнись! — повторила Роуз.
Тихоня смотрел на неё так, точно собирался расплакаться.
— Выведи её отсюда, — попросил я Паркера.
Паркер кивнул полицейскому, и тот вывел Роуз из палаты.
— Я же знаю, что ты вовсе не большой любитель стрельбы, — сказал я Тихоне. — Ты не такой. Ты надежный, ты вовсе не трус. И не любишь палить из пушки почем зря. Ведь так?
— Это точно. И не люблю, когда зубоскалят про меня.
— А они все зубоскалят. У тебя за спиной. Особенно Роуз — она больше всех изгиляется. Все хи-хи да хи-хи. Да она же пойдет в отсидку ненадолго, а отсидит, так и выйдет на волю. Вот потому-то она и смеется над лопухом-Тихоней. У нее-то что, на пушку, которую она носит в сумочке, лицензии нет. Вот это она и получит срок — и всего-то делов. По сути-то выйдет сухой из воды. Не то, что ты. Ты-то влип по-серьезному. Сядешь на стул как миленький. А Роузи будет только смеяться над лопухом-Тихоней. Как только остается наедине с ребятами, вечно откалывает про тебя всякие шуточки.
— Не может быть. — глухо ответил Тихоня.
— А ты спроси у лейтенанта.
Паркер вступил в игру.
— Вопроса нет. Роузи над тобой смеется больше всех. Только о тебе и зубоскалит.
На глазах у Тихони выступили слезы. Из этих слабоумных можно веревки вить.
— Мне это не нравится. Зачем надо мной смеяться. Надо мной не надо…
— Ты просто лопух.
— Может быть.
— Она же тебя в это дело втянула.
— Может быть.
— Ну и лопух!
— Может быть.
— Она тебя уговорила, но она тебя не включила в список.
— Это ты о чем?
— О бабках.
— О каких бабках?
— О страховом полисе Фрэнка Паланса. Он же пообещал ей, что перепишет завещание на нее. Она тебе об этом говорила?
Тихоня не ответил.
— Говорила она тебе, лопух?
— Нет, не говорила.
— Ну, теперь понимаешь?
— Что?
— Что ты лопух с большой буквы «л». Она тебе про бабки ничего не сказала, потом распускает про тебя байки, что тебя хлебом не корми — дай только замочить кого-нибудь. Ну, не лопух ли ты после этого?
— Лопух, — согласился он.
— И обожаешь из пушки палить?
— Нет.
— Это она попросила тебя. Она знала, что тебя послали туда взять деньги и привести Фрэнка к Джо. И вот она тебе сказала: прихлопни его для меня. Прихлопни его. Он за моей спиной крутил с другой. Я хочу, чтобы он сгинул… и тогда… я буду твоя. Вот что она тебе сказала. Что-то вроде этого, а ты оказался таким лопухом, что клюнул и согласился. Так дело было, приятель? Так, Тихоня?
— Да, так оно и было.
— Ты от неё без ума, да?
— Да. Я лопух. Ладно. Я лопух, но шутки шутить про меня не надо. Не люблю, когда по меня шутки распускают…
— Теперь послушай меня, Тихоня.
— Я слушаю.
— Если ты скажешь мне правду, может быть, тебя признают виновным в убийстве второй степени. Если её признают виновной в соучастии, тогда тебе не подпалят задницу. Вторая степень — это значит, что тебе дадут пожизненное. А когда у тебя пожизненное, всегда есть шанс помилования. К тому же никто над тобой не будет смеяться. Люди скажут: ну что ж, парень лопухнулся из-за девчонки, с кем не бывает — да таких случаев миллион. И все будут знать, что ты не убийца поганый и не трус, и никто над тобой подшучивать не станет. Понял?
— Да вроде бы.
— Она тебя обвела вокруг пальца, приятель. Надо её наказать.
— Надо наказать.
Паркер увел его. Должно быть, в коридоре толклись полицейские, потому что Паркер сразу вернулся.
