Волевым и энергичным президентам Америки случалось иметь слабых премьер-министров. Точно так же и в Германии властный князь Отто фон Бисмарк, прозванный Железным канцлером, был более убедительным статс-секретарем своего монарха в обращении с рейхстагом, чем Теобальд фон Бетман-Голльвег или граф Георг фон Хертлинг. Но даже Бисмарк действовал лишь в рамках конституции. В течение 20 лет он вел жесткую борьбу с рейхстагом империи, обязанной своим появлением и его усилиям. За этими ожесточенными идеологическими дискуссиями пристально следила германская нация. Даже сегодня мир помнит имена Людвига Виндтхорста, Августа Бебеля, Рудольфа Вирхова, Фридриха Даниэля Бассермана и Вильгельма Либкнехта благодаря тому, что они блестяще отбивали нападки Отто фон Бисмарка.
В Южной Германии имелись такие же признаки демократии, как в Дании, Норвегии, Швеции или Голландии. Вместе с тем Пруссия была известна как строго регламентированное государство, государство закона и порядка, чья бюрократия славилась своей компетентностью и отсутствием коррупции, а граждане воспитывались в духе железной дисциплины. Но при этом Пруссия была и колыбелью сильной социал-демократической партии, выдающиеся представители которой становились депутатами рейхстага и прусского парламента.
Таким образом, мы видим, что в Германии, как и в других европейских странах после Французской революции, действовали сильные демократические течения. Германский переворот 1848 года совпал по времени с переворотами в Бельгии, Франции и Австрии. Движение в сторону политического единомыслия в Германии происходило в то же десятилетие, что и в Италии.
Поэтому было бы неверно утверждать, что немецкий народ впервые узнал, что такое демократия, только после одновременного распада Германской и Австро-Венгерской империй. На самом деле немцы еще до 1918 года были прекрасно знакомы с парламентскими институтами и процедурами, хотя в практическом применении законов имелись определенные различия с принципами Америки и Британии. Однако многие страны, которые мы уверенно называем демократическими, на деле являются автократиями.
Демократические принципы настолько прочно укоренились в сознании немцев, что даже Гитлер не осмеливался открыто пренебрегать ими. Он только резко критиковал коррупцию и некомпетентность, которые, как он убеждал, достались народу в наследство от Веймарской республики. И стремился убедить население, что его режим представляет собой истинную демократию.
Мы должны избавиться от устойчивого представления о немцах как о нации, которой свойственна наследственная, врожденная, а потому и неистребимая неспособность к самоуправлению. Гитлеровский режим нельзя рассматривать как естественное историческое развитие германского общества, в основе которого лежат дурные и неискоренимые свойства нации. Скорее это был злосчастный период истории, вызванный экономическими трудностями и растущей угрозой коммунизма, во время которого демократии пришлось уйти в подполье, но лишь для того, чтобы возродиться сразу, как только рухнет авторитарный режим.
Для определения нашего отношения к Германии здравый смысл советует сосредоточить внимание на живых силах в федеративной республике, с которыми мы сможем сотрудничать во имя лучшего и более мирного будущего. У германской демократии солидное прошлое. Наше дело – признать этот факт без каких-либо предубеждений. Такое признание окажет огромную поддержку федеративной республике. Подавляющее большинство немцев стремятся к дружбе с Соединенными Штатами. Прием Конрада Аденауэра в США в 1953 году в качестве первого германского канцлера, посетившего нашу страну с официальным визитом, показывает, что это желание дружбы поддерживается и американцами. Давайте же скреплять эту дружбу, постоянно поддерживая конструктивные силы новой Германии.
Длительные дружеские отношения немыслимы без взаимного доверия. Поэтому необходимо раз и навсегда отречься от пессимистического взгляда на Германию, что внушается нам страхом и досадой. Не пессимизм, а оптимизм в сочетании с мужеством, решительностью и находчивостью – вот что нужно, чтобы между нашими странами установились прочные дружеские отношения. По-настоящему мы еще не подвергали испытанию силу оптимизма.
