— Спасибо, брат, — Кунц улыбнулся компаньону. — В который уже раз ты выручаешь мою жизнь.
— Возможно, такова моя миссия в этой юдоли страданий, — Бертрам вытер свой клинок мягкой шапочкой, упавшей с головы раненого. Затем встал на колено перед ним. — Не желаешь ли исповедаться, сын мой? Царствие Небесное открыто для раскаявшихся в грехах.
— Да, святой отец, молю вас, — отчаяние и страх смертный затуманивали глаза паренька. Сколько таких напуганных глаз уже видел отец Бертрам? Тысячу? Пять тысяч?
— Скажи, за спасение чьей души надлежит мне молить Господа нашего, Иисуса Христа?
— Меня зовут Райнхард Сконтеве, — начал мальчишка.
— Не сын ли ты трактирщика Робера Сконтеве из Гронингена? — припомнил отец Бертрам.
— Да, это мой отец, — прошептал молодой гёз. — Он ничего не знает о том, что я ушел из дома. Он не давал мне разрешения, он бы никогда не позволил мне стать гёзом. Не делайте ему ничего.
— Ваша милость, я могу перетянуть ему руку, скорее всего он выживет, — Карл, палач трибунала инквизиции, неплохо разбирался не только в увечьях, но и в способах исцеления. Он почтительно склонил голову, ожидая решения Кунца.
— Тише, — поморщился председатель трибунала, — сейчас юноша уйдет с миром, его душа спасется. Не хочешь ли ты, Карл, вернуть с полпути еретика, отступника и врага короны? Займись-ка другими ранеными.
Преклонивший колени перед умирающим, компаньон не прислушивался к шепоту за своей спиной.
— Не беспокойся, сын мой, — сказал Бертрам Рош сыну трактирщика, — нам известен твой отец, добрый католик. Продолжай исповедь.
в которой Феликс ван Бролин становится своенравен и даже несносен, а Кунц Гакке берет след оборотня, и мы узнаем много нового о тяжелой работе отцов-инквизиторов.
Вокруг Антверпена давно уже вырубили все леса, и метаморфы приспособились охотиться на землях монастыря целестинцев, расположенного в полулье от городских стен. Изрядно поужинав кроликами, расплодившимися в монастырских огородах, темная пантера и ее пятнистый детеныш не спеша вылизались, после чего перемахнули монастырскую ограду, чтобы возвратиться в город. Снег, обильно шедший накануне, прекратил выпадать, сменившись морозом, и сами метаморфы видели, что следы, оставляемые ими на белом, могут их выдать.
Но что они могли поделать с этим?
Наутро, вместо того, чтобы идти в школу, юный ван Бролин помчался мимо дома Гильдий, вдоль канала Ваппер, свернул у церкви Святого Якова и по узким ступенькам взбежал на городскую стену. Это место было расположено ближе всего к целестинскому монастырю, и Феликс хотел понаблюдать, не привлекут ли кого-нибудь непривычные следы на снегу между городом и обителью. Вскоре он уже жалел, что променял занятия в натопленном классе на хождение взад-вперед по продуваемой холодным ветром куртине. Прошел час, мальчик сильно продрог и собрался уже покинуть свой наблюдательный пост, как на дороге показался отряд испанских пикинеров. Одетые слишком легко, в тонкие сапоги и оборванные плащи, с нелепыми в морозную погоду кабассетами на головах, воины короля Филиппа производили настолько жалкое впечатление, что впору было им посочувствовать. Однако Феликс всегда помнил, какого низкого мнения был о вояках его покойный отец, а солдаты герцога Альбы, о которых по Нижним Землям ходила самая дурная слава, только усиливали неприязнь молодого ван Бролина к сословию военных. Вскоре солдаты скрылись за бастионом, а из обители выехали какие-то монахи на мулах и потрусили не в Антверпен, а куда-то по западной дороге, в сторону Зеландии.
Мир так велик, думал десятилетний ван Бролин, подпрыгивая и растирая нос замерзающими ладонями в зимних перчатках, я, наверное, беспримерно глуп, если думаю, что могу предугадать в нем хоть что-то. Кто все эти люди, бредущие или едущие верхом вдоль стен? У каждого из них своя судьба, свои стечения обстоятельств, которые в такой морозный день заставили их покинуть обогретые дома, казармы или кельи, чтобы с неведомыми целями привести их сюда, под стены города. Ведет ли их долг, или привычка, или стремление заработать немного монет, все они определенно умнее мальчика, который точно ничего не добьется, а только отморозит пальцы, если будет продолжать здесь стоять. Колокол Святого Иакова пробил еще один час, и окончательно разуверившийся в осмысленности сегодняшнего прогула, Феликс вернулся домой, по пути попросив хлопотавшую внизу тетку налить ему чашку горячего молока.
