Пожелания удачи и счастливого исхода экспедиции сыпались со всех сторон.
- Помни же, Авраам-Лейб! - говорили кровно заинтересованные земляки. - Не забудь! Пиши, как да что! А когда, Бог поможет, все обойдется благополучно, не поскупись на телеграмму!
- Ладно, только бы за этим дело стало!.. Паровоз глухо зарычал. Поезд тронулся.
Но еще долго стояли на перроне люди. Махали платками, волновались и кричали вдогонку отъезжающим:
- Счастливого пути! Пишите! Телеграмму, ради Бога!..
Глава 3
ПОПОВ УСТРАИВАЕТСЯ
Не в пример злополучному "Рабиновичу" дела его двойника пошли прекрасно. О том, что его без замедления зачислили в студенты университета, разумеется, и упоминать нечего. Имя отца, Ивана Ивановича Попова, было хорошо известно в этом городе. И даже то обстоятельство, что фотография, прикрепленная к аттестату, была, по выражению секретаря университетской канцелярии, "немножко не того...", не помешало зачислению Попова. Секретарь, присмотревшись к имени, готов был вырвать свой язык за высказанное подозрение и поспешил прикрыть аттестат Попова другими бумагами. Это был первый благополучно обойденный подводный камень на пути "Попова".
Второй "камень" был несколько опаснее.
Привыкший с малолетства к самостоятельному заработку и не рассчитывавший на помощь отца, "Попов" решил поискать уроков...
Но вместо обычной публикации в газетах Попов надумал обратиться к ректору университета с просьбой рекомендовать его при случае как хорошего репетитора.
Старик ректор принял Попова очень любезно. Но, узнав о характере его просьбы, ректор сделал удивленное лицо и стал даже пристально приглядываться к просителю.
Попов сообразил, что просьба "сына Ивана Ивановича" об уроках должна звучать дико для уха ректора, и стал выпутываться из неловкого положения.
Дело в том, что никто, даже отец, не должен знать, на какие средства он будет жить этот год! Это, если хотите, пари, нечто, вроде спора. Во всяком случае, секрет, который он доверяет только ректору...
Хотя все это было более чем странно, ректор не мог не поверить: симпатичное лицо, прекрасные манеры и имя отца внушали полнейшее доверие...
Ректор весело рассмеялся, давая понять, что затея барчука ему понравилась.
Не прошло и недели, как ректор вызвал Попова и сообщил ему следующее.
К нему, ректору, обратился живущий в этом городе богатый помещик, некто Феоктист Федосеич Бардо-Брадовский. Ему нужен репетитор-студент, непременно дворянин, из хорошей семьи, безусловно благонадежный, которому можно было бы доверить воспитание детей... Ректор предлагает Попову принять это место.
- Вот вам моя карточка, молодой человек! В добрый час! Надеюсь, мне не придется пожалеть о своей рекомендации! А что касается вашей просьбы о том, чтобы все осталось между нами, то я еще раз подтверждаю свое обещание!
***
Не без дрожи в руке тронул Попов-Рабинович звонок у подъезда великолепного особняка на одной из лучших улиц города.
Что за дом такой? Какие люди живут в нем? Как себя держать с ними? Как он себя будет чувствовать там? Не играет ли он с огнем? Не выдадут ли глаза, нос, акцент? По "Сеньке ли шапка"? Так высоко он и не метил! "Подумай, Гершка: может быть, еще не поздно убраться восвояси!.."
Но было уже поздно. На звонок явился бритый джентльмен в ливрее, смерил студента взглядом с головы до ног, взял карточку и впустил в шикарный вестибюль.
"Джентльмен" взбежал по лестнице и исчез, а Попов стал оглядываться. Здесь все подавляло великолепием, начиная от мраморных колонн и до книг и журналов в кожаных переплетах. Но больше всего поражало царящее здесь чувство спокойной уверенности и привычного уюта...
- Феоктист Федосеич просят вас к себе, - прервал лакей наблюдения Попова и провел его через анфиладу прекрасных комнат в просторный и уютный кабинет Бардо-Брадовского. Попов увидел прежде всего огромного, гладкого, стального цвета пса, едва удостоившего гостя взглядом.
Попов-Рабинович, унаследовавший от своих пращуров необъяснимый страх перед собакой, с тревогой глядел на пса, еще не решившего, как ему встретить нового человека.
