В боковую дверь вошел курьер и подал председателю визитную карточку. Председатель взял ее, стал разглядывать, наклонился к товарищу, затем шепнул что-то курьеру, и тот бесшумно выскользнул из зала. Воспользовавшись этой минутой, Гриша Попов наклонился к пинскому адвокату:
- Кто тот, кто сидит на прокурорском месте?
- Это наш "ангел смерти", - ответил адвокат, - прокурор, специально присланный ради вашей милости. Парень забористый! Ему, знаете, пальца в рот не клади...
- Да нет, я не о том... Вы знаете его фамилию?
- Его фамилия - Попов, Дмитрий Николаевич Попов. Ну, конечно! Гриша узнал его. Ведь это - Митя, сын дяди, Николая Ивановича. В какого же великолепного бюрократа превратился этот совсем еще недавний соучастник детских шалостей Гриши. Но какая встреча!.. И где?.. Митя будет его обвинять в ритуальном убийстве христианского мальчика, убийстве с целью добыть немного христианской крови, необходимой для еврейской мацы.
Председатель приступил к исполнению своих обязанностей. Он успел произнести только первые несколько слов...
Из мест публики поднялся высокий, плотный, широкоплечий пожилой человек и, держа в руках сложенный вчетверо лист бумаги, двинулся к председателю суда...
Добравшись до барьера, человек остановился и стал во все глаза разглядывать прокурора, а затем - обвиняемого...
Судебный пристав подошел, взял из рук незнакомца бумагу и передал её председателю. Председатель и члены суда прочли бумагу и, заметно ошеломленные, стали о чем-то шептаться.
Публика нетерпеливо ждала начала, и никому в голову не приходило, что здесь происходит нечто совершенно неслыханное...
Но все заметили полную растерянность двух человек: прокурора, вскочившего с места, и обвиняемого. Последний застыл, ухватясь руками за решетку. Он чувствовал, что глаза у него от напряжения лезут из орбит... Что это? Галлюцинация? Привидение? Тень отца?
Все, что произошло потом, прошло перед Гришей Поповым точно в тумане... Он видел, как бумага, поданная его отцом, переходила из рук в руки от председателя к членам суда и прокурору.
Затем Грише задавали какие-то вопросы, а он что-то отвечал. Потом он, как сквозь сон, услыхал голос прокурора, голос Мити. Несколько слов осталось у него в памяти: "На основании такой-то статьи дело направить к доследованию, а обвиняемого..." Остальное Гриша не разобрал.
Затем судьи поднялись с мест, покинули зал, а он был уведен без конвоя и не в тюрьму. С тюрьмой покончено!..
В зале творилось нечто невообразимое. Криминальные дамы были вконец разочарованы, блестящий спектакль отменили. Зато среди евреев не наблюдалось особого уныния от того, что "представление сорвалось"...
Для них это был поистине праздник, такой же большой и значительный, как и пасха.
И было чему радоваться: в двадцатом веке люди убедились наконец, что евреи - не вампиры и не людоеды...
ЭПИЛОГ
В один из зимних "ханукальных" вечеров в доме Шапиро царило большое оживление. Давид Шапиро, разодетый по-праздничному, принимал гостей, приглашенных на "оладьи".
Впрочем, для гостей не было тайной, что "оладьи" только играли роль благовидного предлога. Все знали, что у Шапиро сегодня состоится помолвка Бетти с каким-то невзрачным студентом по фамилии Гурвич - Беней Гурвич.
Студент этот, по словам Давида Шапиро, хоть и не блещет богатством, но зато может похвастать своим происхождением от настоящих "пинских Гурвичей"...
Жених с домашним врачом углубились в шахматную доску и сражались не на живот, а на смерть. А около Бетти увивался высокий, с лысиной во всю голову, знаменитый пинский адвокат.
Бетти светилась счастьем. Но внимательному взору нетрудно было бы заметить на прекрасном лице её черточку затаенной грусти...
Тетя Тойба даже загляделась на племянницу и тяжело вздыхала,
Но на нее никто не обращал внимания. Все были заняты, а Давид и Сарра занимали новых, особо почетных гостей: патронов Давида Шапиро с их сыновьями.
Давид Шапиро шепотом расточал похвалы жениху, рассказывал своим хозяевам о том, что этот Гурвич - необычайный знаток древнееврейского языка, литературы и священных книг, что он всем "студентам студент". Вообще... и т. д...
