— Я знаю куда, — буркнул Гэннон. — Пиво у них кончилось.
— Они все пили пиво? — спросил Винни.
— Вроде да. Все пятеро приехали уже навеселе.
— Вы уверены, что они все пили? — Судя по его тону, Винни уже ни на что хорошее не надеялся.
— Я знаю, сколько полных ящиков мы туда отвезли и сколько пустых вернулось.
Винни совсем сник. Говорить больше было не о чем, и я спросил, не помогут ли они вытащить мой грузовик.
— Вы подождите во дворе, — сказал Гэннон. — Я разберусь с этими парнями, а потом займемся вашим грузовиком.
Мы с Винни молча прошли мимо компании охотников. Все они — грязные, небритые — стояли у сарая мясника.
Четыре дня назад другая группа людей стояла на том же месте, а потом исчезла. Во всяком случае, Том исчез. И еще двое приезжали искать Олбрайта.
Когда мы с Винни шли к машине, я обернулся посмотреть на озеро и увидел на причале еще одного человека. Он был молод и смуглолиц. Сомнений не было: индеец.
— Наверное, это здешний проводник, — сказал я Винни.
Он обернулся и, прищурившись, посмотрел на берег.
— Где?
— Вон там, — ответил я и снова обернулся.
Причал был пуст.
Уезжали мы, когда солнце уже садилось. Гэннон накинул на буксирный крюк моей машины цепь и легко вытащил ее из грязи. Видно, делал он это не впервые.
Я его поблагодарил, и он уехал. Мы пустились в обратный путь. Винни сидел и то сжимал, то разжимал кулаки.
— Что ты намерен делать? — спросил я. Если у него нет других соображений, я бы с удовольствием вернулся домой.
— Не знаю.
— Как ты думаешь, кто были те двое, что искали Олбрайта?
— Может, тоже своих заждались… — ответил Винни.
— Подозреваю, что они — те самые, из бара в Ваве.
— Ничего удивительного. Мы все идем по одному следу. Чтобы добраться сюда, надо сделать остановку в Ваве.
— Будем и дальше звонить Олбрайту, — сказал я. — Как доберемся до дома, попробуем отыскать его адрес.
— Не могу поверить, что Том пил, — покачал головой Винни.
— Но ты же не знаешь наверняка.
— Если он снова начал пить, дело гиблое, Алекс. Можно вообще его больше не искать.
— Да ладно тебе, Винни. Бывает, поначалу люди и оступаются.
— Я отправил его в лес с кучкой пьющих белых и с батареей бутылок. Вот что я натворил.
Я промолчал. Фары высветили указатель на 631-ю автостраду. Я повернул направо, на юг.
— Я не могу ехать домой, — сказал Винни.
— Почему? Думаешь, семья будет во всем винить тебя?
— Видишь, к чему привели все мои старания, — вздохнул он. — Я отдал ему свои документы, отправил сюда…
Винни потер затылок:
— Почему ты не спрашиваешь, как это я отпустил Тома?
— Ты же мне сам объяснил, что хотел ему помочь. Думал, ему пригодятся деньги.
— Да не поэтому.
— Тогда рассказывай.
Он посмотрел в окошко, где сгущалась тьма.
— Как-то, с месяц назад, я возвращался из казино. Было часов десять вечера. Я заглянул к матери, но поначалу решил, что дома никого нет. Ну, машин не было. Свет в доме не горел. Я уже собрался уезжать, но тут заметил, что и на крыльце свет не горит. И это меня насторожило: если мать уходит из дому, она всюду гасит свет, оставляет только лампочку на крыльце. И не дай бог кому-нибудь нарушить этот порядок.
— Верю безоговорочно.
— Я зашел внутрь и крикнул: «Эй, есть кто дома?» Никто не отозвался. Но тут послышался шум в одной из комнат. Было темно, как в аду, а может, это у меня воображение разыгралось, я решил: а вдруг в доме воры? Схватил кочергу и пошел по коридору. Тут я увидел свет в ванной.
Он сделал паузу, глубоко вздохнул.
— И я снова крикнул: «Эй, кто это там?» Никто не ответил. Тогда я открыл дверь в ванную.
Он снова замолчал. Слышно было только, как шуршат шины и как свистит ветер за окном.
— И кто это оказался? — спросил я.
— Том. Он остался дома. Знаешь, зачем?
Я даже не пытался ответить.
— Он остался, чтобы повеситься в душе. Он уже посинел, понимаешь, Алекс? Еще минута, и он бы умер. Я схватил его и попытался поднять. Но он стал отбиваться, молотить меня руками и ногами. Я тогда был в бешенстве, Алекс. Сейчас даже смешно вспоминать. Я разозлился на него за то, что он выбрал для этого ванную. Такая была у меня первая мысль. Мои дядьки столько труда в нее вложили. Сменили ванну и душ. И вот вернулись бы домой — а там смердящий труп.
