Джордан внимательно посмотрел на «сестру»:
– Что-то не припомню, Габби, чтобы ты любила просто так поболтать. Почему бы просто не сказать прямо, зачем ты пришла? У меня был длинный день и еще более длинный вечер, и я, право же, не в настроении слушать пустые разговоры.
– Время, которое ты провел в изгнании, сделало тебя очень сообразительным, – с одобрением ответила Габриэлла. – Я рада этому обстоятельству. Хочешь открытого разговора? Что ж, я буду откровенна. Наше время кончилось, Виктор. Нынешняя династия не достойна того, чтобы сидеть на троне Редгарта. Луи – чудовище, Доминик – сумасшедший, а ты… если честно, Виктор, ты никогда даже не интересовался тем, что в действительности означает быть королем. Ты никогда не понимал, что это тяжкий труд, а долг и честь всегда были для тебя лишь словами.
Нереальное сейчас сильнее, чем когда-либо. Оно старается вырваться. Редгарту нужен сильный король на троне, который мог бы навести порядок в государстве и загнать нереальное туда, где ему полагается быть. Ритуал Передачи даст нам такого короля. Если, конечно, ты и твои братья не помешают. Уверена, что Вильям уже говорил тебе, что Луи и Доминик объявили друг другу войну. Не вмешивайся, Виктор. Силы их дружин и отрядов моего мужа практически равны, но если в конфликт вступишь ты со своими войсками, трудно будет сказать, кто победит. В результате ты все равно погибнешь вместе со всеми твоими людьми, но ущерб, нанесенный твоим вмешательством, будет непоправимым. Не лезь в это, Виктор. Ради всех нас.
Джордан молча разглядывал Габриэллу, лицо которой вспыхнуло, глаза горели. Ее мучила какая-то недосказанная мысль. Сам не зная почему, Джордан понял, есть что-то очень важное для нее, и она все никак не решалась ему об этом сказать, но ее волнение все равно пробивалось сквозь маску спокойствия и благоразумия.
– Ради всех нас, – произнес наконец актер, – скажи-ка мне, Габби, а тебя хоть сколько-нибудь волнует, что меня могут убить?
Рот Габриэллы изогнулся в каком-то подобии улыбки:
– Возможно, немного да. Ты был иногда довольно приятным парнем, пока в тебя не вцепилась эта сучка Элизабет. К тому же ты не возражал против нашей с Вильямом помолвки. Многие были против, потому что мы слишком близкие родственники, отец склонялся к тому, чтобы расстроить наш брак, но ты не сказал ни слова против. Вильям – все для меня, поэтому мы чувствуем себя обязанными тебе. Но в конечном итоге я ведь обязана заботиться о судьбе королевства! Междоусобные войны и в лучшие-то времена довольно разрушительны, а сейчас, когда нереальное стало практически неуправляемым, это просто безумие. Мне надо знать твой ответ, Виктор. Не важно, что ты сказал Вильяму, скажи мне правду.
– Да ради Бога, – ответил Джордан, – я повторю тебе то, что уже говорил твоему мужу. Я постараюсь сохранить нейтралитет до тех пор, пока это будет возможно, но, повторяю, я сомневаюсь, что Луи с Домиником позволят мне это. Рано или поздно мне придется включиться в войну, не столько ради трона, сколько ради того, чтобы просто уцелеть.
– Ты всегда можешь уехать.
– Доминик мне это уже предлагал, правда, он добавил при этом, что в случае, если я не соглашусь, мне придется умереть.
– Ты собираешься уехать?
– Нет.
– Упрямства у тебя не убавилось за время твоей ссылки, – подытожила Габриэлла, вставая. – Надеюсь, Виктор, что ты пересмотришь свое решение, но, зная тебя, я в этом сомневаюсь. Завтра мы еще поговорим. Спокойной ночи.
Джордан тоже поднялся, чтобы проводить «сестру», которая, коротко кивнув ему на прощанье, вышла из комнаты. Актер плотно прикрыл за ней дверь и подумал, не стоит ли забаррикадироваться, потому что чувствовал – еще каких-нибудь гостей ему уже просто не вынести. Он решил, что слишком устал для того, чтобы двигать мебель, и направился к спальне, но тут его голову окутал водяной шар.
Джордан попытался освободиться, но руки его прошли сквозь воду, а шар и не думал исчезать. Актер заметался по комнате, не решаясь открыть рот, так как шар неотступно следовал за ним. Шар был невелик, но его объема вполне хватило бы, чтобы убить человека. Легкие требовали кислорода, голова кружилась. Наконец рот актера сам собой раскрылся, и он наглотался воды. Джордана охватила паника, он с ужасом начал оглядываться по сторонам. Вода мешала ему смотреть, застилая глаза, все предметы выглядели искаженными и плохо различимыми.
