– Там так красиво, ты даже не представляешь.
– О, бэйби, – соглашается он.
Отказываясь совершать убийство, Мишя не отказывается от возможности заработать, но только по своему сценарию. Связавшись с мадам Аппельбаум по телефону, он предлагает ей купить у него фотографии мужа в обществе любовницы. Чисто теоретически сделать такие снимки несложно, установив в квартире, где он постоянно бывает, камеру.
– Вы можете достать такие снимки?! – Нелли Аппельбаум придерживает ладонью разволновавшееся сердце.
– Да. Это будет стоить десять тысяч баксов.
– Десять тысяч?! Давайте сойдемся на пяти, – торговая одесская кровь дает себя знать в любой ситуации.
– Это не так просто, как вы думаете. И вопрос решаю не я один.
– Частный детектив сделает нужные снимки за меньшую сумму.
– Я – частный детектив, поэтому я вам говорю, что завтра вам такие снимки не сделает никто. А я этими снимками располагаю уже.
– Хорошо, я могу увеличить сумму, но не намного.
Удача сама идет в руки Нелли. Нежданно-негаданно она получает возможность реализовать идею, которая еще совсем недавно казалась несбыточной мечтой. В конечном счете, что эти десять тысяч в предстоящей битве за миллионы? Семечки! Выяснить бы только, не аферист ли этот фотолюбитель. Но как уверенно он говорит! С легким акцентом, но кто в Нью-Йорке без акцента?
И вот липовый детектив приступает к действию. Он идет в магазин В&Н на 34-й стрит и долго выясняет, какая видеокамера нужна для многочасовой съемки в полутемном помещении.
– А меньшего размера есть?
Бородатый продавец идет к полкам, перебирает выложенный на них товар.
– Да, вот эта подходит.
– Шестьсот пятьдесят долларов в кассу, камеру получите на выходе, спасибо, следующий!
Следующая проблема – как ее установить, чтобы Линн ничего не заметила? Черт, как же все сложно! При этом старая вешалка постоянно торопит его и, кажется, готова выложить всю сумму.
Танцор просит у Нелли еще несколько дней, чтобы окончательно согласовать вопрос цены, а в это время Леон включает стоящий в квартире любовницы компьютер. Ему надо освежить в памяти детали интересующей его тяжбы в сетевом архиве Верховного суда штата. Он включает компьютер и видит в почтовом ящике новое письмо. Интересно, от кого оно? От Майка. Кто такой Майк? Что-о? Я – горбатый карлик?!
Его первая реакция – потенциального убийцу надо немедленно остановить, и он вызывает полицию. Он ждет чего угодно, но не этого: Линн в наручниках отправляют для допроса в полицию, а затем – за решетку, где она будет ожидать суда или освобождения до суда под залог. Но не коварная измена заставляет Леона рыдать всю ночь напролет, а то, что он, оказывается, отвратителен той, которая столько раз клялась ему в любви! О, лгунья! О, сука! Какой ужас, а? В то время, когда он наслаждается ее телом, его вызывает у нее гадливость. И это при готовности выполнять все его прихоти! Все! Он размазывает соленые слезы по седой щетине. За окнами погруженной во мрак квартиры горят огни города, где он так безуспешно пытался найти счастье. Город желтого дьявола. Кто это сказал? Какая разница? Желтый – цвет золота и цвет света, открывающего обман. Уткнувшись лицом в подушку, он ощущает густой, горьковато-сладкий запах духов. Какой хороший.
Бахонько, арестованный следом за Кроссбин, тут же соглашается сотрудничать со следствием. Детективы располагают всей историей возникновения и краха любовно-финансового треугольника еще до того, как Леон нанимает коллегу для защиты любимой.
Да, пусть все смеются над ним! Пусть хохочут светские хроникеры «Нью-Йорк пост» и «Дейли ньюс». Он не может, он не хочет и он не будет жить без ее сладких губ, без ее… Ах, что толку перечислять детали! Без нее.
Как меняет человека тюрьма! Всего две недели в камере, и вот уже изменница молит прощения и целует ему руки.
В комнате для свиданий она плачет, как малое дитя. Боже мой, вы только посмотрите, как порозовела и припухла нежная кожа под заплаканными глазками! И вот он уже тоже не в состоянии сдержать слез обиды, благодарности, любви. Мама моя родная, эта влага прибывает с такой скоростью, что когда я ударяю по клавиатуре, она просто так и брызжет из-под пальцев! Нет, если мои герои будут так много плакать, мне точно придется работать в галошах! Скорей бы конец этой мыльной опере.
