Когда все формальности по этому делу были завершены, Дювошель обернулся к двум рабам, которые боязливо жались в углу зала, не понимая того, что происходит с ними. Несчастная мать с плачем обнимала своего ребенка (Марселен тогда был еще дитя).
— Добрая женщина, — мягко проговорил он, — возьмите эту бумагу. Вы свободны!
— Свободна? — пробормотала она, взглянув на него с изумлением, смешанным с недоверием. — Отчего свободна, господин?
— Как от чего? Вы свободны я говорю. И можете делать что вам угодно и идти куда угодно, слышите — ли?
Бедная женщина молча покачала головой с недоверчивым видом.
— Это невозможно, — сказала она. — Вы сами имеете черную кровь в своих жилах.
— Ну, так что же из этого? — спросил он.
Негритянка опустила голову, не отвечая. Дювошель некоторое время смотрел на нее с выражением крайней жалости.
— Я понимаю вас, несчастная женщина, цветные люди еще более презренны для черной расы, чем белые! Вы это хотели сказать?
Она подняла на него свои заплаканные глаза и чуть слышно ответила: — Да.
— Успокойтесь, — сказал он. — Я происхожу из такой страны, где рабство уничтожено и где негры завоевали сами себе свободу.
— А разве существует такая страна?
— Да, и я туда скоро возвращаюсь, как только закончу здесь свои дела. Знайте, что, купив вас, я имел только одну цель — возвратить свободу вам и вашему ребенку. Возьмите эти двести долларов. Надеюсь, их будет достаточно, чтобы иметь возможность заняться вам каким-нибудь делом.
Негритянка по-прежнему покачала головой и решительно отказалась от кошелька, который протягивал ей Дювошель.
— Нет, господин, — сказала она. — Вы говорите, что в вашей стране нет рабов, но у вас же должны быть слуги!
— Да, у нас есть слуги, — с улыбкой отвечал Дювошель. — Но эти слуги совершенно свободны и могут покинуть свое место, когда захотят.
— Хорошо, — сказала она. — Тогда, господин, возьмите эту бумагу и золото — они нам не нужны. Я и мой ребенок — мы будем вашими слугами.
— Как, вы согласны покинуть свою родину?
— У раба нет родины, господин, — печально ответила она. — Да и нельзя нам здесь быть уверенными, что эта свобода, которую вы нам подарили, не будет похищена у нас снова. Вы еще не знаете белых Техаса! Завершите свое доброе дело, господин, и позвольте нам следовать за вами. Кто знает, может когда-нибудь и мы сможем пригодиться вам?
— Хорошо, — сказал Дювошель. — Вы последуете за мной на Гаити, только помните, что вы сопровождаете меня добровольно и что вы свободны!
— О, господин, теперь мы еще более рабы, чем были ранее, потому что мы теперь рабы из благодарности!
Через несколько дней Дювошель вместе с приобретенными слугами уехал в Сан-Доминго.
Как известно, негры доходят до крайности в своей ненависти и любви. Так было и с новыми слугами Дювошеля. Почувствовав благодарность к своему благородному господину, они не знали, как лучше высказать свою преданность и самоотверженность.
Поэтому, когда произошли те печальные события, о которых мы говорили выше, Марселен решил рискнуть своей жизнью, чтобы отомстить поклонникам змеи за горе, причиненное ими, его господину. Юноша сообщил о своем решении своей матери, которая, нежно обняв его, сказала только: «Иди».
Дювошель, против своей воли, должен был согласиться с решением своего слуги.
Мы уже говорили, каким испытаниям подвергся бедный юноша, как он их выдержал и как, наконец, был принят в секту.
Очнувшись после ночной пляски поклонников змеи, Марселен с любопытством огляделся вокруг.
На поляне, по-видимому, было все спокойно, но юноша инстинктивно почувствовал, что за ним наблюдают чьи-то невидимые глаза. Он не спеша поднялся, потянулся, как человек, только что проснувшийся от глубокого сна и тихо, спокойно направился в сторону Леогана, вместо того, чтобы идти к Черным горам, где ему так хотелось быть и где его должен был ждать Дювошель.
Прошло несколько минут. Юноша беззаботно шагал, напевая вполголоса креольскую песенку.
Вдруг раздался чей-то грубый голос и какой-то человек возник перед ним, словно из-под земли.
— Ты что-то весел сегодня, Марселен? — иронически проговорил он.
