Кришна - это исключение из правил. Для меня он тот редкий саньясин, который принял саньясу из радости и блаженства. Тот, кто принимает саньясу исходя из радости, полностью отличается от той толпы саньясинов, которые приняли саньясу исходя из несчастья и разочарований.
Точно также, как я говорю, что религия будущего будет исходить из блаженства, точно также я говорю, что саньяса будущего будет приниматься исходя из радости и экстаза жизни. Тот, кто выбирает саньясу из радости, должен полностью отличаться от саньясинов старого типа, которые принимают саньясу и оставляют мир исходя из разочарования. Они будут принимать саньясу не потому, что их мучает их семья, но потому, что она становится слишком маленькой для того, чтобы вместить исходящее из них блаженство. Тогда они принимают весь мир как свою новую семью. Они принимают саньясу не потому, что их любовь становится кислой, но потому, что теперь вся истекающая из них любовь не способна изливаться лишь на одного человека. Тогда они выбирают всю землю как объект своей любви.
Только те могут понять Кришну, кто понимает такую саньясу, которая проистекает из принятия жизни, из сока жизненного блаженства.
Если кто-то в будущем скажет, что принял саньясу из-за того, что был несчастлив, мы можем спросить его: «Как может саньяса прийти из-за несчастья?» Саньяса, которая проистекает из несчастья, не может привести к счастью и блаженству. Саньяса, которая проистекает из боли и страдания, может, самое большее, уменьшить ваши страдания, но она не может дать вам радости и блаженства. Вы можете, конечно, сократить ваши страдания, убежав от ситуации, но вы не сможете достигнуть радости и блаженства посредством этого. Только та саньяса, которая проистекает из блаженства, может привести к океану блаженства, потому что тогда все направления такой саньясы будут направлены на увеличение этого блаженства.
Духовные изыскания в прошлом были направлены на то, чтобы уничтожить страдания, они не были направлены на блаженство. И, конечно, тот, кто путешествовал по этому пути, преуспевал, но этот успех отрицательного характера. То, что достигается при этом - это своего рода безразличие к жизни, когда несчастье сокращается к минимуму. Вот почему наши старые саньясины выглядели печальными и тупыми, как будто бы они проиграли битву за жизнь и убежали от нее. Их саньяса не счастливая и не живая, не танцующая и празднующая.
Для меня Кришна - это саньясин блаженства. Из-за огромных возможностей и потенциала, которые раскрывает перед нами саньяса блаженства, я намеренно выбрал эту тему для обсуждения. Это не значит, что тему о Кришне раньше не затрагивали. Но те, кто ее обсуждал, были саньясинами печали, поэтому они не могли справедливо судить о нем. Наоборот, они были очень несправедливы к нему. Так и должно было быть.
Когда Шанкара говорит о Кришне, он будет искажать его, потому что Шанкара противоположен ему. Его объяснения никогда не могут быть правильными и справедливыми. Кришну не могли правильно понять в прошлом, потому что все те, кто писали о нем в прошлом, пребывали в мире скорби. Они говорили, что мир нереален и ложен, что он есть иллюзия, но Кришна говорит, что этот мир не только реален, но божественен. Он принимает этот мир. Он принимает все, ничего не отрицая. Он за полное принятие, принятие целого. Такой человек никогда раньше не ступал по земле.
По мере нашего ежедневного обсуждения его здесь многие его стороны будут открываться перед нами. Для меня само слово Кришна полно смысла. Это палец, который показывает на луну будущего.
Вы однажды говорили, что Будда и Махавира были мазохистскими саньясинами. Но, фактически, они приняли саньясу, уйдя из очень богатых семей, их саньяса была следствием процветания. Тогда как вы можете называть их саньясинами печали?
Нет, я не говорил, что Махавира и Будда были мазохистскими саньясинами. Я сказал, что саньяса прошлого была мазохистской. Если вы посмотрите на жизни Махавиры и Будды, вы увидите, что они направлены на отречение от жизни. Я не называл их самих мазохистами. Я знаю, что они достигли вершин жизни, их несчастье очень отлично от вашего. Их несчастье своего рода граница, которая возникает из счастья, оно не есть проявление отсутствия счастья. Никто не может сказать, что принял саньясу из-за того, что хотел обрести счастье в жизни. Это не так. Но ирония в том, что когда слишком много счастья, оно теряет смысл. Поэтому они отреклись от счастья. Поэтому в то время, как счастье стало для них бессмысленным, отречение от него приобрело смысл. Они сделали ударение на отречении. Они выступают за отречение.
