Баш вопрос правильный. Это прекрасно, что вы хотите знать, почему мы не видим никаких недостатков в жизни Кришны. Но неужели вы думаете, что это научно: намеренно искать недостатки в жизни Кришны? Это бы было ненаучно - если бы мы решили найти недостатки в жизни Кришны, и было бы в равной степени ненаучно, если бы мы решили не искать недостатков. Любой подход с какими-то предпосылками, подход, который выступает за что-то или против чего-то - ненаучный.
Тогда каков научный подход? Научный подход заключается в том, чтобы воспринимать Кришну таким, каков он есть. И все, что я говорил здесь о нем, в точности совпадает с моим восприятием его. Конечно, было бы ненаучно, если бы я требовал, чтобы вы смотрели на него в точности так же, как и я. Вы свободны смотреть на него по-своему. Это нормально, если вы находите в нем недостатки, и также нормально, если вы не находите в нем недостатков. У меня нет никакого желания, чтобы вы в точности принимали то, что я говорю о Кришне. Но у меня есть свобода смотреть на него так, как я смотрю. Было бы ненаучным, если бы я попытался смотреть на него по-другому.
Хорошо понять, что такое научный подход. Необходимо ли применять то, что мы называем научным подходом, ко всему в мире? В мире есть такие вещи разве нет? - которые не соотносятся с научным подходом. Было бы совершенно ненаучно применять научный подход к ним. И, определенно, есть немного такого, что выходит за пределы научного подхода. К примеру, мы не можем размышлять о любви с научной точки зрения. Такой возможности нет. Само явление любви кажется ненаучным. Если мы попытаемся проверить любовь научно, нам придется полностью отрицать ее существование. Тогда нам придется сказать, что в мире не существует ничего подобного любви. Само существование любви против науки.
Сложность в том, что либо мы подходим к любви ненаучно, а это и есть по-настоящему научный подход в данном случае, либо мы полностью отрицаем любовь. Научно рассматривать любовь такой, какова она есть.
Мы можем смотреть на нее с другой точки зрения. Как я уже сказал ранее, глаза видят и уши слышат; если мы пытаемся смотреть ушами и слушать глазами, это будет полным сумасшествием. Сумасшествие смотреть на все ушами и слушать глазами. Глаза просто будут говорить, что ушами нельзя видеть, и это будет правдой. Так как глаза не слышат, они не могут признать того, что уши слышат. Поэтому глаза могут прийти лишь к двум заключениям: уши не видят, и это правильно, и уши не слышат - а это уже будет ошибочное мнение.
Научный процесс таков, что он не может ничего воспринимать, кроме материи, он не может выйти за пределы материального мира. Наука посвятила себя изучению материи. Точно так же, как глаза посвятили себя тому, чтобы видеть свет, а уши тому, чтобы слушать звук, метод науки таков, что он может воспринимать только материю и ничего больше. Тогда существует лишь одна возможность: ученые делают вывод о том, что в мире нет ничего, кроме материи. И некоторые ученые, на самом деле, так и говорили. Но по мере роста научного знания наука начинает признавать, что есть вещи, которые она не способна объяснить, есть такое место, в котором материя перестает быть материей. В течение последних двух десятилетий наука была вынуждена признать тот факт, что есть нечто вне ее восприятия. Если ученые не признают этого, тогда все основание того, что они открыли, становится сомнительным. Если они отрицают существование электрона, который кажется существующим вне их восприятия, тогда становится сомнительным существование атома, который находится в области их восприятия, потому что электрон - это основа атома. Поэтому со смирением наука принимает теперь некоторые вещи, которые находятся вне пределов их восприятия. Но она еще не готова признать того, что есть что-то непостижимое. Она верит в то, что придет время, когда она узнает это, и она будет продолжать направлять свои усилия в этом направлении. Возможно, наука узнает еще много разного, возможно, она постигнет тайну электрона, но кажется сомнительным, что когда-нибудь она узнает, что такое любовь. Невозможно найти любовь в научной лаборатории. Если там займутся поисками любви, они неизбежно столкнуться с легкими. Но они никогда не доберутся до сердца. Вот почему они верят в то, что есть только легкие и нет ничего такого, как сердце, о котором говорят поэты. Но в нашей жизни есть много такого, во что вмешиваются не только легкие, но также нечто еще, большее легких, и это наше сердце. Иногда это сердце становится таким важным для нас, что мы можем пожертвовать для него всем, включая легкие, всем ради него.
