— О, женщины, как же быстро увядает ваша нежная красота, ах, Нель, не перестану жалеть, что мы не встретились в твои, ну… двадцать лет, нет, еще лучше, семнадцать.
Тут он снова оглядывал дрожащие губы и глаза, полные набегающих слез, и бодро утешал, суя ноги в ботинки и подхватывая чехол с гитарой:
— Ну, ничего, будут деньги, сделаем тебе пластику. Тут. И еще вот тут. Заодно грудь подтянем, и этот твой целлюлит на бедрах…
Дверь хлопала, выпуская романтика в яркий весенний мир, и оставляя в квартире Нелечку с неподтянутыми скулами и всю в целлюлите.
Нелечке было так обидно выслушивать утешения, что она никому про них не рассказывала, пока, наконец, не подслушала их беседу мама. Посоветовала, пылая гневом:
— Гони ты его поганой метлой, тоже мне ценитель нашелся! Или выгоню сама!
— У него сложный период, — робко попыталась Нелечка, краснея за барда.
Из комнаты выразительно фыркнул Тимка и громко кого-то в компьютере расстрелял.
Но в итоге гнать все же пришлось, потому что пока Нелечка строчила на машинке заказы, в другой комнате Костик, завладев ее лаптопом, писал письма новой музе, и наконец, завоевал ее целиком. С потрохами. То есть, с квартирой, машиной, приличной работой, с очередным сыном и маленькой комнатной собачкой. Было ужасно печально. Но Нелечка так устала, что приняла новую любовь Костика даже с некоторым облегчением, и села передохнуть, ожидая, когда же романтик соберет свои чемоданы. И тут Костик уперся. Целый день он метался по квартире, вздымая худые руки, рассказывал о том, как пропадет без него глупая Нелька, и в конце-концов заявил, что остается. Да, съездит пару раз к обожаемой Катерине, но у нее ведь работа, которую не бросишь, а он без моря — никуда. Он ведь бард, творческая натура. Потому жить будет у Нельки, а ездить за любовью в далекий суровый Челябинск. И после возвращаться обратно.
Такие любовно-треугольные радости в Нелечкины планы не входили с самого начала. Так что она встала, сама вынесла в коридор сумку Костика и заперла за ним двери, под негодующие и угрожающие возгласы. Не открыла больше ни разу, хотя Костик, не веря, все возвращался и возвращался. Звонил, проверяя, повесилась ли, вылавливал на улице маму, даже пытался общаться с Тимкой, но был кратко послан. Только кошкам повезло, они были совсем домашние кошки и видели сутулую фигуру Костика лишь через оконное стекло.
Крис была единственной, кому Нелька поверила все перипетии их с Костиком бурного затяжного романа, и можно сказать, она ее и вытащила. Читала сбивчивые письма, отвечала подробно и обстоятельно, всегда понимая, нужна ли Шанельке реальная помощь или просто сочувственные слова. Держала ее на плаву всю весну и большую часть лета, и вот приехала, не в какие-то свои Италии-Греции, куда каждый год отправлялась позагорать и выкинуть из головы юридические авралы, а в Нелькину старую квартиру. Вечером попили чаю с тортом, на другой день поехали на море с Тимкой, а через пару дней, взяв напрокат автомобиль, Крис забрала подругу в неспешное путешествие по крымским побережьям и глубинным городишкам. Сразу же высказав надежду, что вокруг лето, у всех отпуск, и вдруг, да какие вдруг, конечно и обязательно на их пути встретится для Нельки прекрасный принц, весь в мускулах и приличной работе, осыплет ее розами, возьмет на руки, а ногой даст Костику под зад, чтоб навсегда забыл Нелькин адрес и телефон.
— Кстати о телефоне, — вдруг вспомнила Крис, беря у хмурой девушки в белой косынке промасленный бумажный пакет и отходя с ним к одноногому столику, по которому ветерок гонял упавшие пластиковые стаканчики, — ты почему своего Черепа не внесла в черный список? Он тебе сегодня уже три раза звонил. Я видела.
— Я же не беру трубку, — оправдалась Шанелька, берясь двумя руками за горячее мягкое тесто. Укусила, выставляя подбородок, чтоб не закапать белую маечку, прожевав, объяснила:
— Мне интересно. До какой степени его бессовестность может…
— Уверена? — Крис внимательно разглядывала сырную начинку, осторожно принюхиваясь к откушенному месту.
— Еще бы, — неуверенно сказала Шанелька, и праведно рассердилась, — ну ты же мне веришь? Верь! Он мне все мозги выел, одна ты понимаешь, я физически его обратно не смогу принять. Просто вот, не смогу! Даже если бы хотела. И, кстати, очень и очень. Чебурек, в смысле.
