— Хорошо ли ловится, спрашиваю?
— Эх, и ловко! — от души воскликнул Костя, имея в виду необычайное превращение своего знакомого. Но тут же спохватился и зачастил — Нет! То есть вовсе худо! Карася золотого ни одного не осталось. В реке, значит! А окуня-краснопёрки все чисто убрались ещё вчера вечером. Можете смело ехать!
— Чего вякаешь? — сурово прикрикнул офицер и оглянулся. Поблизости никого не было. Офицер наклонился, будто чтоб рассмотреть пойманных Костей рыбок, и сказал очень тихо: — Услышал бы тебя сейчас кто чужой, всем нам был бы конец. Соображаешь, нет, что говоришь? Про самого что скажешь? Отвечай по форме.
— Налим под своей корягой сидит, даже уса не кажет, ваше благородие! — громко отчеканил Костя.
Казалось бы, это совсем не ответ на заданный тихо вопрос, но офицер улыбнулся и одобрительно хмыкнул: «Ну-ну!» Потом спросил, указывая на берег:
— А это чьё же погорелое?
— Арсентия-кузнеца усадьба.
Они помолчали. На дороге показался какой-то человек. Офицер, с трудом отведя взгляд от пожарища, выпрямился на сиденье и громко, с пренебрежением в голосе спросил:
— Эй, ты, к Поклонову Акинфию Петровичу как прямее проехать?
— Да вот, ваше благородие: сейчас поедете прямо на взгорок, потом свернёте налево, тут и будет. Самый большой дом, А ворота вчера только покрасили. Смотрите не замарайтесь!
— Болтай!.. Поехали!
Кучер тронул лошадей.
Костя посидел ещё немного, взял прутик с двумя чебачками и швырнул в реку.
— Дочушка?
— Ничего, мама.
— Сказала вроде что-то?
— Ничего. Больно…
И опять молчание. Позвякивают спицы в руках Катерины, доносится с улицы голос младшей дочки, загоняющей козу.
— Мам… Не воровала я. Не верь им…
— Что ты, Грунюшка! И зачем я только отдавала тебя в этот проклятый дом? Ведь они злодеи, душегубы! Кабы знато было… Пропади же они пропадом, разрази же их громом, и дом и скотину…
Голос матери стихает. Груня, кажется, начала засыпать. Сама Катерина тоже уж две ночи почти без сна. Вот о том, что случилось за эти двое суток, она и думает сейчас у постели стонущей в жару Груни.
Было так. Когда поклоновская стряпка Ефимья, отдышавшись от страха после того, как Костя кинул ей под ноги горшок с дёгтем, всё-таки прибежала к Катерине сказать про Груню, Катерина подхватилась сразу же идти к Поклоновым забирать дочку домой. Стряпуха строго приказывала не делать этого. «Ночью девчонке всё равно никто не сделает никакого худа. Спят все, — говорила она. — А придёшь, тебя и спросят, откуда, мол, узнала. За меня примутся. Ты уж лучше утром…»
Мать не спала всю ночь. А когда с рассветом появилась у поклоновского дома, не поверила своим глазам: ворота богатейшего хозяина села были вымазаны дёгтем. Да не просто попятнаны: дёгтем были написаны какие-то слова!
Катерина в страхе отошла в сторонку, стала ждать, что будет дальше. Вскоре на улице показался старик Алексеев, сосед Поклоновых. Увидел — бегом вернулся домой. Выскочили алексеевские бабы. Шёл мимо Кольчуганов Аникей, по прозвищу Скула, вёл куда-то лошадь — тоже остановился. Собрались кучкой около ворот, удивлялись, прицокивали языками, ахали. Катерина осмелела, подошла поближе. Старик Алексеев прочитал, что было написано.
— Не может этого быть! — громко возразил Скула. — Сроду не поверю. Это всё ж таки надо подлецом быть, чтобы нарочно их звать…
— Дак, может, и поклёп возведён, а может, правда, кто ё знат. Ну написано точно про это. Тут уж невелика грамота надобна — прочитать. Вишь, здесь выведены «глаголи», потом — «аз», ещё «добро», «еры». Выходит — г-а-д. А чтобы такое написать, большой рыск нужен. И то, видать, спугнул кто-то. Последней буквы недостаёт. Надо, вишь, на конце ещё «твёрдо» поставить. Было бы «Гадъ, привёл солдат», а так выходит: «Гад, привёл солда…» А вместо «твёрдо», вишь, книзу потёк пошёл.
— Пошли-ка и мы, деда, пока целы. Солдаты-то вот они, недалече.
Скула повёл дальше свою лошадь, а старик засеменил рядом с ним, продолжая начатый разговор.
Бабы остались. Таращились на ворота. Ахали перед открывшейся подлостью Поклонова.
На шум из калитки выскочил Федька. Зыркнул туда, куда смотрели все. В каком-то недоумении провёл рукой по чёрным полосам — пальцы вымазались дёгтем. Ни на кого не глядя, вернулся во двор, а через мгновение выскочил снова с оглоблей в руках. Бабы отбрызнули в разные стороны.
