— Васильке?! Чего ж ты впереди князя полез, а? И бискупа из Дерпта самолично свалил, и стяг ливонский обрушил, и немцев чуть не семь верст гнал в одиночку. Никак всю ратную славу себе присвоить надумал и нам не оставить?
Князь шутил, князь улыбался.
— Вышло так, — потупив взор, ответствовал Бурцев.
— Ишь ты, вышло у него… А сейчас-то чего тут делаешь?
Бурцев мотнул головой на промокшего Фридриха фон Берберга. Ответил угрюмо:
— Фрица мочу.
Александр с интересом глянул на немца. Довольно прицокнул языком. Бурцев встревожился. А ну как Ярославич надумает забрать у него важного пленника!
— Отдай мне этого рыцаря, княже.
— Да бери, чудной, и что хочешь, то с ним и делай. У меня такого добра эвон сколько…
Александр неопределенно махнул рукой куда-то за спину. «Добра», в самом деле, хватало. Обезоруженные пешие кнехты, чудины, благородные гости ордена, сержанты и полноправные братья-рыцари в сопровождении конных новгородцев и воинов Арапши уже понуро брели к русскому берегу. Длиннющая получилась цепочка!
— А ты кого в полон взял, а, Васильке?
— Фридриха фон Берберга, рыцаря из Вестфалии.
Об остальном — умолчим…
— Гм, ничего не слышал о таком. Видать, не шибко прославился твой фон Берберг, хоть и носит на себе грозный медвежий знак. А ну-ка сними с полонянина шлем. Посмотреть охота.
Бурцев снял.
И обомлел.
Вместо гордого вестфальского рыцаря перед ним стоял оруженосец фон Берберга. Жалкий, промокший, выбивающий зубами частую дробь Фриц.
Вот ведь гадство какое! В сердцах Бурцев зашвырнул немецкий шлем в полынью. Плюхнуло, булькнуло. Возникло непреодолимое желание отправить туда же и пленника.
— Что ж ты врал мне, ублюдок?!
Бурцева ничуть не стесняло присутствие Ярославича. Он уже схватил полонянина за грудки, смял в кулаках кольчугу и гербовую котту с медведем, да так, что оруженосец вестфальца захрипел.
— Устроил тут маскарад, лапшу на уши вешал, сучий потрох! Да я ж тебя, фашиста недобитого, своими руками утоплю! Прямо сейчас!
— Васильке, — Александр выглядел озадаченным. — По моему разумению, не слишком мудро брать рыцаря в полон для того только, чтобы выбранить странными словами и неоружного лишить живота. Ни выкупа, ни чести тем ты себе не добудешь. Полонянин, конечно, твой, но все же подумай над моими словами.
Князь повернул коня, ударил шпорами в бока. Свита поспешила вслед за Александром. Пленник понял, что заступы от Ярославича ему больше не дождаться. Оставшись наедине с Бурцевым, Фриц затрясся, захрипел что-то нечленораздельное. Бурцев ослабил хватку.
— Я не лгать тебе, полковник, — просипел Фриц. — Я говорить правда. Я есть знать, где Агделайда Краковская.
— А Ядвига Кульмская?
Освальд! Добжинец, в замке которого несколько месяцев гостили новгородцы, достаточно хорошо уже понимал по-русски. Но откуда он здесь взялся? Поляк, чуть пошатываясь, стоял на том самом месте, где только что толпились княжеские дружинники. На своих двоих стоял: лошадь рыцаря держал в поводу верный Збыслав. Рядом кучковались стрелки дядьки Адама.
Бурцев качнул головой. Ну, и видок же у тебя, пан Освальд! Добжинец был заляпан красным от шпор до наплечников. На шлеме, что держал литвин-оруженосец, тоже видны кровавые потеки. Безумие и неутоленная жажда мести горели в глазах шляхтича. Изрубленный щит висел на левой руке. Обнаженный клинок подрагивал в правой. С выщербленной стали капало… Снег у ног польского рыцаря побуровел. Вот уж кто точно пленных не брал.
Фриц мигом почуял, откуда ветер дует. Медлить с ответом не стал. Закивал — часто, испуганно:
— Я! Я! Ядвига Кульмская тоже знать…
— Где она? — рявкнул Освальд.
— Где они? — тише, спокойнее, но весьма зловещим тоном переспросил Бурцев.
— В замке…
— В ливонском? В тевтонском?
— Во Взгу… Во Взгу…
— Ну?!
— Во Взгужевеже… Это есть крепость в Польша. «Башня-на-Холме». Куявская земля…
— Знаю! — добжинец скрежетнул зубами. — Это мой замок.
— Но зачем? — Бурцев вновь нещадно терзал котту с нагрудным медведем. Голова оруженосца, прикрывшегося чужим гербом, моталась из стороны в сторону. — Зачем фон Бербергу понадобилось прятать там Аделаиду и Ядвигу? Зачем?!
