Зато побежали буковки у Константина перед глазами.
Тело умертвия рассыпается в пыль, пыль уносит неизвестно откуда взявшийся ветер… Лишь пара костей осталась на том месте, где только что было чудовище. И пергамент… Наверное кусочек кожи твари этой…
Ту-ду-ду-ДУУУ!!!
И в сознании взрываются уже две огромные цифры. Единица и Нуль. Господи помилуй, неужели предсмертное проклятие этого адского создания??? Опять единица? Неужто, сызнова все начинать? Куда делась девятка???
Но чувство то, как тогда, когда его крестьяне благодарили… Светлое радостное. Ну-ка, что там с этим, как его… Меню.
О, снова пять очков нераспределенных. Ну, что с ними делать, я знаю, довольно подумал барон. И дважды нажал на вторую строчку, один раз на третью, четвертую и пятую. Закрыл меню. Так, негоже тут сидеть, нужно идти Лихомана ис…
И в этот момент началось.
Полезли умертвия, будто взбесились. Со всех четырех сторон. Благо, больше чем по одному, в каждый из проходов не помещалось, но они все лезли и лезли. Константин, запрыгнув на постамент, крутился на месте как помешанный, наносил яростные удары по головам, плечам, рукам…
Его хватали, пытались стянуть вниз, но костяные пальцы бессильно соскакивали не в силах удержать мощные ноги барона.
А почему без кос-то скелеты, подумалось рыцарю. Нет, хорошо, что без кос, конечно, но почему? Митрофан же говорил — с косами… А они с голыми руками, и вообще голые. Причем поголовно — женщины бывшие, хоть и ссохлись, но пол их все равно ясен. И волосы у каждой хоть редкие да спутанные но длинные, ниже колена… А у некоторых, так и вообще по земле волочатся…
Вот одно из чудовищ рассыпалось пылью. Второе. Третье. Еще одно. И еще… Это сколько уже будет? Крестоносец громко читал Отче Наш, и при каждом выкрике очередной строчки, мертвецы немного подавались назад. Тесня сзади напирающих…
Белая полоска почти опустела. Меч, будто впятеро тяжелее стал.
— … И избавь нас от лукавого!!! АМИНЬ! — небо озарилось вспышкой, и сквозь щели каменных плит, рыцарь увидел осыпающихся прахом мертвецов. Тех, что находились снаружи. А вот те, что в склепе уцелели. Ну да их тут, всего ничего… И рыцарь, воодушевленный грядущей победой над силами тьмы, с еще большим энтузиазмом принялся рубить тянущиеся к нему костяные руки.
Снизошел Господь! Выручил! Лично вмешался, дабы помочь своему крестоносцу! Константин был на вершине блаженства… Вера его укрепилась бы, если бы и так не зашкаливала на сто десять процентов от теоритически возможного максимума.
Несколько раз рыцаря сильно били по ногам. Но толи сапоги спасали, толи Стойкость в которую он уже, по совету старосты, два раза по два очка вложил, помогала, а было почти не больно. И красная полосочка сильно не уменьшилась, так, лишь на капельку.
Зато вот белая, снова опустела уже наполовину, уставать начал рыцарь. А синяя — так и вовсе иссякла, мгновенно, как только он «Аминь» сказал, в прошлый раз. Но произошло тогда Ту-ду-ду, причем не одно, а сразу несколько, и все полосочки восполнились. Теперь белая снова почти пуста. Зато синяя полна. Осталось лишь два волосатых скелета… Не буду пока Господа беспокоить. Справлюсь, с божьей помощью, и без божьего чуда, подумал крестоносец.
У одного из них полоска почти пропала, и двигается скелет заторможено, хромая на обе ноги разом. А вот второй почти целый и довольно шустрый. Или шустрая? Шустрое… Барон уже давно увязал длину полосочки с остатками сил умертвия. Не жизни, какая жизнь у адской твари, прости Господи, а именно силами. Как полоска исчезает — скелет рассыпается. Умный рыцарь Константин Полбу, просто неграмотный. А вы все дурак, да дурак. Не дурак. Дураки, как уже ранее говорилось, еще в предыдущем походе повывелись.
Удар, и недобиток превращается сначала в добитка, а потом в прах. И очень вовремя очередное ту-ду-ду с разлетающимися цифрами один и девять… Ну вот, девятка вернулась, слава тебе Господи! И белая полосочка вновь восполнилась. Хорошо, а то уже руки болели, меч еле-еле поднимали… А тут, силы вернулись, будто сама дева Мария улыбкой одарила.
— Славься Христос! — и сверкнувший молнией меч пробивает глазницу умертвия. Оно злобно шипит, покрывается бело-голубыми искрами и осыпается пылью.
