— А каков был темперамент его уцелевшего глаза? — спросил коронер, и я недоуменно пожала плечами. — Меланхолический, флегматический, сангвинический или холерический?
Я попыталась вспомнить выражение этого глаза. Когда я взглянула на него, у меня и в самом деле создалось какое-то впечатление, но теперь мне трудно было его выразить.
— Пожалуй, ближе всего он был к меланхолическому, — сказала я наконец.
— Но не к холерическому. Вам не показалось, что лорд Честер был рассержен или испуган? — уточнил коронер. Его густые седые брови зашевелились.
— Нет, — ответила я. — Он был… удивлен. Но не потрясен.
И тут впервые заговорил Джеффри Сковилл:
— Как если бы лорд Честер в миг смерти увидел перед собой кого-то хорошо знакомого?
А Джеффри Сковилл совсем не изменился, и голос у него тот же самый, что и прежде.
— Мне бы не хотелось строить догадки, сэр, — вежливо сказала я.
Судья Кэмпион улыбнулся:
— Но мы как раз и просим вас строить догадки, сестра Джоанна. Мы смогли убедиться в вашей наблюдательности: к настоящему моменту вы дали нам наиболее подробное описание его светлости. — Он повернулся к настоятельнице. — Поздравляю вас с тем, что у вас в монастыре есть такая наблюдательная и умная молодая женщина. — (Настоятельница Джоан ничего не ответила.) — Я был поражен огромными размерами вашего гостевого помещения. Мне всегда казалось, что обитатели монастырей исполнены неколебимой решимости держаться вдали от мира, — размышлял вслух судья Кэмпион.
Настоятельница ответила ему:
— Назначение domus hospitum…
— Чего-чего? — перебил старик и, прищурившись, посмотрел на нее.
— Дома гостеприимства, — перевел Джеффри.
Надо же, Джеффри Сковилл знает латынь. Кто бы мог подумать.
Настоятельница объяснила, что раньше в domus hospitum останавливались вдовы, которые искали душевного отдохновения. А во времена войны местные аристократы могут попросить убежища для жен и детей — и им предоставят место в монастыре. Когда король Генрих V повел свою армию во Францию, все комнаты здесь были заняты.
Судья Кэмпион кивнул, задумался на мгновение, а потом снова обратился ко мне:
— Итак, сестра, я прошу вас высказать свои соображения. У вас, вероятно, появились какие-то мысли?
— Что вы имеете в виду, сэр?
Он прошелся по комнате, чуть ли не втыкая свою трость в пол.
— Хорошо, давайте рассуждать вместе. Лорд Честер приезжает в Дартфорд на поминальный пир. Он много ест и пьет. Пьет столько, что даже теряет сознание. И его переносят в гостевую комнату. Меня удивляет, неужели за столом гостю подали столько вина, что он совсем лишился чувств.
Желая защитить Дартфорд, я сказала:
— Лорд Честер приехал в монастырь, уже будучи нетрезвым.
— Правда? Откуда вам это известно? Никто другой об этом не упоминал.
— От него пахло вином.
Брови судьи Кэмпиона взметнулись.
— Понятно. — Он посмотрел на Джеффри. — А теперь расскажите нам о сестре Винифред. Лорд Честер напал на нее?
Я поморщилась:
— Да.
— И брат Эдмунд, который приходится ей к тому же родным братом, защитил девушку, ударив обидчика с такой силой, что тот упал на пол?
Я кивнула.
— А брат Ричард?
Я недоуменно скользнула взглядом в сторону настоятельницы.
— Что вы хотите узнать про него? — спросила та.
— Сам брат Ричард заявил, что категорически возражал против приезда лорда Честера. Он вообще считал неподобающим устраивать пир в монастыре. Так?
Настоятельница, чуть поерзав на стуле, подтвердила:
— Да, это так.
— Значит, оба эти брата, которые появились в Дартфорде всего месяц назад, питали в той или иной форме враждебность к лорду Честеру?
— Вы направляете расследование на неверный путь, — поспешно возразила настоятельница Джоан. — Это же братья — они бы никогда не пошли на такое.
— Но брат Эдмунд совершил акт насилия в отношении лорда Честера всего за несколько часов до того, как последний был убит, — сказал судья Кэмпион, и в голосе его зазвучала более жесткая нотка. — И прошлую ночь он провел в лазарете, а не в части, отведенной для братьев, то есть в отдельном здании.
Я в панике вскочила на ноги.
— Он бы никогда не совершил такого ужасного преступления, как убийство! — воскликнула я. — Это невозможно. Брат Эдмунд — очень хороший, добрый человек, настоящий праведник. Он помогает людям.
