— Вы не имеете права… не имеете права это делать! — прокричал брат.
— Что такое? — спросил судья Кэмпион.
Джеффри ухмыльнулся:
— Он так разнервничался, потому что я во время обыска кое-что нашел у него под тюфяком. — Он вытащил из короба тонкую книжицу и помахал ею.
Я сразу же узнала ее: «От Каратака до Этельстана».
Брат Ричард потянулся к книге, но высоченный Джеффри, смеясь, поднял ее повыше над головой. Судья Кэмпион улыбнулся, и коронер тоже, ухмыляясь, оторвался от своих бумаг. Джеффри с легкостью перебросил книгу мировому судье. Тот принялся листать ее.
— Кажется, вполне безобидное сочинение.
Настоятельница Джоан вздохнула:
— Выносить книги из библиотеки Дартфорда запрещено. И брату Ричарду это прекрасно известно.
Бедняга покраснел как рак. Он, казалось, избегал моего взгляда, хотя, возможно, просто вообще сильно смутился.
— Кроме этого, — объявил Джеффри, — я нашел у него перо, чернильницу и бумагу. Но никаких писем. А еще шахматы и симпатичный сундук с религиозными книгами. Что касается другого брата — Эдмунда, — у того я совсем ничего не обнаружил. Похоже, у него нет вообще никаких личных вещей.
Судья Кэмпион протянул книгу настоятельнице, а потом повернулся к брату Ричарду:
— Раз уж вы все равно опять присоединились к нам, брат, то, может, примете участие в обсуждении проблемы? Мы пытались разобраться, каким образом рака попала из церкви в гостевую комнату, если двери были закрыты.
— Понятия не имею, — сказал брат Ричард. — Этот монастырь строго подчиняется всем правилам затвора. Я знаю, что сестры не могут выйти отсюда без письменного разрешения.
— Вы абсолютно в этом уверены? — спросил Джеффри.
Я уставилась в пол.
Настоятельница Джоан ледяным голосом проговорила:
— Этой весной был случай, когда одна из послушниц покинула его без разрешения через кухонное окно, чтобы… э-э-э… повидаться с родственниками. Но это дело прошлое. И оно никак не связано с визитом лорда Честера.
— Повидаться с родственниками? — переспросил судья Кэмпион.
— Да. И окно, о котором идет речь, больше не открывается, — добавила она. — Его как следует заделали.
Судья Кэмпион не стал больше об этом спрашивать. Он вернулся к вчерашнему пиру, тщательно обдумывая каждую деталь, какую мы могли вспомнить, каждую мельчайшую подробность. Настоятельница Джоан и брат Ричард отвечали на его вопросы. Я сидела, опустив глаза в пол, пока мое бешено колотившееся сердце не успокоилось.
И только тогда подняла я глаза на Джеффри и заметила, что он тоже смотрит на меня, но отнюдь не с недавним выражением безучастной вежливости. Я наткнулась на расстроенный, обиженный взгляд — тот самый, что видела и в Тауэре, когда оскорбила его в присутствии герцога Норфолка. Мне так хотелось все объяснить ему, но это было невозможно.
Кэмпион снова спрашивал про гобелен:
— Значит, лорд Честер, посмотрев на гобелен, который был соткан сестрами в прошлом году, спросил у вас, у всех, кто был в комнате: «Откуда вы могли знать?»
— Верно, — подтвердил брат Ричард.
— И что он имел в виду?
Брат Ричард и настоятельница переглянулись и одновременно пожали плечами.
— Боюсь, он был слишком пьян, — сказала настоятельница.
— Это были его последние слова перед тем, как упасть?
— Нет, — ответила я. — Он сказал и еще кое-что.
Все повернулись ко мне. Кэмпион, мировой судья, так и просиял:
— Ну-ну, наша самая внимательная послушница, и каковы же были последние слова лорда Честера?
— Он сказал: «Откуда вы могли знать? Ну откуда вы узнали про нее?»
— Про сестру Винифред? — уточнил Джеффри.
— Нет, лорд Честер смотрел на гобелен, когда говорил это. — Тут я поняла и еще кое-что. — Он смотрел на изображение девушки в центре гобелена.
— Небось потерял рассудок от выпитого, — проговорил коронер.
— Весьма вероятно, — не стал спорить судья Кэмпион. — Но мы должны увидеть гобелен. Это возможно, настоятельница?
— Его еще не сняли со стены в зале капитула, — ответила она.
— Джеффри, займитесь гобеленом, — велел Кэмпион. — Кто-нибудь может проводить его в зал?
— Я могу, — быстро сказала я. — Если вы не возражаете.
Судья, прищурившись, посмотрел на меня:
