— Не надо, брат! — в ужасе воскликнула я. Но он меня не услышал — страдальческий вопль Джона заглушил мой голос. Тело больного безжизненно вытянулось на тюфяке.
Брат Эдмунд поднялся, разгладил на себе мантию и только теперь заметил нас.
— У сестры Винифред снова приступ, — сказала я.
Брат Эдмунд стремглав кинулся к своему дубовому шкафу, в руке у него сверкнул ключ.
— Уложите ее куда-нибудь, — бросил он мне через плечо.
Я помогла сестре Винифред лечь на другой тюфяк; ее кашель тем временем перешел в хрипы. На лицо бедняжки выбилась прядь светлых волос, и я подоткнула ее под чепчик послушницы.
— Когда это началось? — спросил брат Эдмунд, энергично растирая пестиком в ступке темно-зеленые листья какого-то растения.
— Минут десять назад, — пояснила я. — Сестра Винифред разволновалась, а потом начала задыхаться.
— Из-за чего она разволновалась? — Брат Эдмунд наклонился и поднес чашу с истолченным средством к слабому огоньку.
Я рассказала ему, что сестра Агата очень обеспокоена будущим монастыря.
— Понятно. — Он прекратил работать пестиком. — Я сейчас дам ей лекарство. Отойдите в сторону, сестра Джоанна. Вам лучше его не вдыхать.
Я наблюдала из угла, как лекарь поместил дымящуюся чашу под нос сестре Винифред. Я была в лазарете на прошлой неделе, когда он давал ей это же самое средство. С приездом брата Эдмунда здесь появилось много новых лекарств и снадобий. И вдобавок он использовал новые методы. Раньше в монастырском лазарете заправляла острая на язык сестра Рейчел. Помню, как она разгневалась, когда ей пришлось уступить место брату Эдмунду. Но даже она не могла не признать его необычайную компетентность. Он без труда справлялся и в монастыре, и в маленьком деревенском лазарете, который оказался почти заброшен после смерти брата Мэтью. Братья были привычны к общению с посторонними: ведь они, в отличие от монахов, не жили, отгородившись от мира.
— Дыши, — скомандовал брат Эдмунд больной. — Еще. Еще.
Сестра Винифред несколько раз глубоко вздохнула и потянулась к его руке.
— Спасибо, — простонала она.
Он поднес ее руку к своим губам и легонько поцеловал, потом снова уложил больную на тюфяк. Увидев их рядом, я поразилась, насколько эти двое похожи. Те же карие глаза, светлые ресницы, широкий рот и тонкие губы. Хотя чему тут удивляться: они ведь как-никак родные брат и сестра. А еще я заметила, что брат Эдмунд сегодня неважно выглядит. Весь какой-то желтый, а в уголках глаз появились морщинки.
Я подошла к дымящейся чаше и поинтересовалась:
— Что это за лекарство?
— Листья растения под названием ephedra helvetica,[24] — пояснил он. — Оно встречается в Италии. Один брат из Швейцарии, приезжавший в Кембридж, рассказал мне про него и поделился своим запасом. Я каждые полгода выписываю эти листья. Теперь мне понадобится большее количество. В Дартфорде далеко не лучший климат для сестры Винифред — рядом столько болот. Но тут уж ничего не поделаешь. Да, впредь придется заказывать больше ephedra helvetica.
Тут у нас за спиной зашевелился Джон. К моему удивлению, он улыбался.
— Брат, я чувствую себя гораздо лучше, ты был прав, — сказал он. — Когда мне можно вернуться к работе?
— Две недели не поднимай и не передвигай ничего тяжелого, — ответил брат Эдмунд.
Вскочив с тюфяка, Джон затараторил:
— Ну и какой прок от однорукого конюха? Новый привратник — человек строгий. Этот мигом урежет мне жалованье, а то и вообще уволит. Да в деревне у нас найдется человек десять, не меньше, которые спят и видят, как бы занять мое место. Лучше, чем в монастыре, нигде не платят. А у меня жена брюхатая. Не мог бы ты, брат, замолвить за меня словечко? Прошу тебя, помоги.
Он был готов расплакаться. Брат Эдмунд поднял руку:
— Обещать ничего не могу, но я за тебя обязательно заступлюсь.
— Спасибо, брат, — с чувством проговорил Джон. — Мы все должны благословлять тот день, когда ты приехал к нам в монастырь.
После того как конюх ушел, я сказала:
— Этот человек благодарил вас от всего сердца.
Мой собеседник вздохнул:
— Если я немного разбираюсь в травах и знаю несколько способов лечения болезней, это еще не значит, что я умею творить чудеса. На самом деле я могу очень немного, сестра Джоанна. Всё в руках Божьих. — Он указал рукой в дальний угол. Там из-за импровизированной ширмы — на два шеста было натянуто одеяло — торчали чьи-то ноги в чулках.
